Месяц назад Юрик вложился в магазинчик сладостей, стоящий в далёком от выгодного людского потока месте. Магазинчик никак не назывался и был с виду похож на пивной ларёк, что было совсем неплохо. Но в глубине души Юрика сидел маленький дистрофичный романтик, подающий голос не чаще раза в год. Каким-то чудом именно в этот раз Юрик услышал его слабый писк и повесил над дверью вывеску – «Пряничный домик».

За кассу посадили страшненькую девицу с зелёными дредами, убираться наняли микседематозную тётку. Иногда заходили местные пенсионеры и, если их не отпугивали дреды и драная майка продавщицы, просили тусклый зефир, суровые карамельки или скучное печенье «К чаю». Дешёвая непритязательная совковость привлекала их, а щадящие цены неизменно радовали. Но в целом, народу было мало, и это было очень хорошо.

В задней комнате сидел Юрик, раскладывал на экране пасьянс, резался в «Танки» или читал книжки. В открытую дверь виднелись полки с конфетами, печеньем и – конечно, куда без них – пряниками. Страшная девица залипала в телефоне. В панорамное окно удобно было наблюдать за посетителями. Не за теми, кто жаждал дешёвого печенья, а за настоящими.

И они приходили. Не каждый день, конечно, но и не катастрофически редко. Разные, абсолютно разные люди, не подозревающие, что всех их объединяет одно – пронзительное, неодолимое желание соприкоснуться с мечтой.

Гарик, тонко улыбаясь, говорил: «Наши бабочки летят на огонёк». Юрика эта фраза неизменно коробила. Какие ещё бабочки? У бабочек нет мечты, потому что нет мозгов. Да и потом… бабочки сгорают в огне. А их клиенты просто ненадолго становятся счастливее.

На десять утра была записана Рыжая. Юрик не помнил, как её звали. Да и какая, к чертям, разница? Всё равно ни у кого из них не было для него настоящего имени. Да и рыжей она не была – пепельная стрижка и узенькое востроносое лицо, подвижное и напряжённое как у сказочной лисички. Поэтому, впервые увидев её, Юрик сразу подумал – «Рыжая», и начисто позабыл, как там она себя изволила называть. Рыжая позабавила Юрика – притащила кучу файлов с каким-то то ли демоном, то ли колдуном.

Два дня назад он рассказал о колдуне Гарику. Они как раз пили кофе, и Гарик рассеянно отковыривал и поедал корки от хлеба – скверная привычка, на которую Юрик изо всех сил старался не выбешиваться.

– Да ладно. Нам-то что? Хоть садовый гном.

И правда. Нам-то что. Рыжая подписала договор и перечислила кругленькую сумму. Она оплатила услугу.

Он притормозил возле подъезда, вышел из машины и галантно приоткрыл дверцу. Рыжая изящно выставила ножки и сделала ещё один шаг навстречу своей безумной авантюре. Она шла за ним, он чувствовал спиной этот взгляд, эту тревожную электрическую волну. По ступеням мерно стучали каблуки.

Через пару месяцев придёт снова. Такие возвращаются наверняка. Юрик вздохнул. Возвращаются и приводят новых. По большому, секрету, а как же. Пора сменить квартиру, факт.

– Просто располагайтесь как вам удобно.

В глубине комнаты уютно горел дорогой зеленоватый ночник – плафон из переливчатого муранского стекла и бронзовые завитушки, подёрнутые патиной. Гарик, за которым вообще-то не водилось привязанности к определённым вещам, увидал его однажды на барахолке, да так и залип. И, конечно, как назло, эта вещица стоила неприлично дорого. Юрик рядился до хрипоты, Гарик зависал в состоянии экстаза, владелец лампы показывал клеймо столетней давности. Отвоёванную стекляшку бережно завернули в сто газет, а потом чуть случайно не грохнули в подъезде.

Рыжую внезапно охватило веселье. Её смешило буквально всё – муранская лампа, фигура Гарика – тощего как вешалка и спокойного как бронзовый Будда, плисовые занавески и диван с пышными подушками. Ничего, бывает.