Как от внимания копов ускользнула привычка Лиз накачиваться вином до отупения каждый вечер? О ней ходили истории, смахивающие на сюжеты дешевых романов, которые читают ради острых ощущений, или фильмов, какие не принято обсуждать.

Полиция узнала из школьных журналов, что училась Грета на пятерки, выяснила, что комнату свою она держала в чистоте, определила, какую одежду она любила носить, и даже прослушала ее музыкальный плейлист в поисках зацепок. Копы перетряхнули ее компьютер и перечитали все школьные сочинения, надеясь, что она допустила промах и выдала информацию, которая поможет следствию. Размышляя об этом, я не мог сдержать печальной улыбки. Было забавно и грустно наблюдать, как полиция пыталась отыскать правду о Грете в предметах, которые от нее остались.

Проблема старшего детектива-инспектора Дэвис заключалась в том, что ей не дано было узнать Грету, как бы она ни старалась. Настоящую Грету. Дэвис лишь находила подсказки, которые Грета ей оставила. Полиция была умна, но Грета оказалась умнее. Она так аккуратно и тщательно выбрала улики, которые потом отыщут копы, как будто…

Как будто все спланировала заранее.

– Какую песню вы бы поставили на своих похоронах?

Шел урок по религиозному воспитанию; тема – отношение религии к смерти. Его вел студент-практикант, один из тех «клевых» парней, которые хотят быть для каждого лучшим другом. Он приходил на занятия в футболках с изображениями «Нирваны» и «Рэд Хот Чили Пепперс», накинув сверху обычную рубашку. Мы позволяли ему верить в то, что он клевый, – так было проще. В сущности, славный парень, даром что жалкий подлиза. Мы не потрудились запомнить его имя.

– «Ухожу под землю»[9], – ответил кто-то, воображая, будто выдал нечто оригинальное.

Никто не засмеялся.

– Гимн Уэльса, – сказал Гвин. – Обожаю его слушать перед началом матчей.

В тот момент я об этом не подумал (такая мысль показалась бы странной), но гимн Уэльса как нельзя лучше подошел бы Гвину: все рыдают, гроб укрыт уэльским флагом, как на похоронах героя войны.

Кира назвала какую-то композицию в стиле ска[10], которую ей в детстве ставила мама. Элла выбрала что-то из репертуара Тейлор Свифт, чтобы заставить всех плакать. Мы с Дионом ничего не сказали, однако я подумал, что выбор должен остаться за мамой, поскольку она больше всех расстроится и песню придется слушать ей, а не мне. Если она выберет какую-нибудь фигню из девяностых, так тому и быть.

Мне не приходило в голову, что мама, скорее всего, умрет раньше.

Элла толкнула Грету локтем:

– А ты что выбрала?

Грета сморщила носик и покачала головой, как будто все это было ей не по душе.

– Не глупи! Я буду старая, когда умру, и музыка, которая мне сейчас нравится, давно выйдет из моды.

– Верно подмечено! – воскликнул студент, весьма довольный тем, что мы всерьез обсуждаем вопрос, имеющий отдаленную связь с темой урока. Пожалуй, он считал это великим достижением.

– Я не могу ничего выбрать, – сказала Грета, охватывая пальчиками фиолетовый блестящий карандаш, как лоза оплетает и душит дерево. – Ведь я еще не прожила свою жизнь!

Ненавижу похороны.

Когда я учился в седьмом классе, умерла тетушка Кэт. Помню, как в крематории Бангора викарий говорил о ней приглушенным церковным голосом, словно она была мать Тереза:

– Добрая, щедрая женщина… Всегда улыбалась, несмотря на несчастья…

Я украдкой смотрел по сторонам, размышляя, не ошиблись ли мы похоронами. Последний раз я видел тетушку Кэт около нашего дома с безумным выражением на лице и выпученными побелевшими глазами. Она вопила страшным голосом, что под ее кроватью прячутся мужчины с пилками для ногтей. Несколько часов спустя тетушку вернули на ту самую кровать, напичкав исхудавшее тело таблетками, а спустя пару дней кто-то обнаружил ее в позе эмбриона под одеялом, сжимающей в руке кухонный нож. Она умерла от страха перед монстрами, затаившимися под кроватью.