Мои желания исполняются так редко, что я уже перестала чего-то хотеть.

Он забирает футляр из моих рук и достаёт из него браслет. Берёт мою руку и надевает его мне на запястье. Украшение невероятной красоты. Я не могу оторвать глаз от него. Как и не могу произнести вслух слова отказа.

— В знак незабываемых дней, проведённых вместе, — добавляет Симон и целует мне руку. — Поэтому, я не принимаю никаких отказов.

— Как мне тебя отблагодарить? — я поднимаю на него глаза и застываю.

В голове крутится только один вопрос: «Неужели, я и в самом деле достойна такого трепетного отношения к себе?».

— Ты можешь спеть для меня, — неожиданно произносит он.

— Спеть? — я искренне удивляюсь его просьбе.

— Да. В тот день у костра я готов был слушать твоё пение всю ночь.

— Так сильно понравилось, что ни разу за это время не попросил меня об этом? — смеюсь и смотрю на него, подозрительно сузив глаза.

Он тянется к моему лицу, касается щеки и нежно поглаживает её. Я теряю нить разговора, наслаждаясь его касаниями.

— Не хотел раньше времени терять голову, — произносит тихо, щекоча своим дыханием кожу.

— А сегодня уже можно? — спрашиваю тихо, стараясь не вестись на его обаяние.

— Сегодня можно всё, — тянется к моему уху. — Поэтому, спой мне.

— Что ты хочешь, чтобы я спела?

— Что ты обычно любишь петь, когда остаёшься наедине с собой.

Я принимаю его пожелания и первая песня, которая приходит на ум и которую я напеваю последние две недели — это песня группы Горячего шоколада «Неба мало».

Я включаю на телефоне минус этой песни и начинаю напевать:

Два ноль два, тишина и холодный ветер

По бульвару одна, может кто ответит.

Сотни несказанных фраз —

Всё, что осталось от нас.

.

Нам с тобой на двоих было неба мало.

Каждый час, каждый миг я тобой дышала.

Нам с тобой на двоих было неба мало,

А теперь и земля мне чужою стала.

На припеве голос содрогается. На миг я возвращаюсь к своему разбитому сердцу, которое всё также скулит от боли, но я заглушаю его другими звуками. Я вдруг осознаю, как многое в себе заглушила за эти две недели, и как больно мне будет, когда мы приземлимся в России, и наши пути с Симоном разойдутся.

Закончив песню, я возвращаюсь мыслями обратно и сталкиваюсь с проникновенным взглядом Симона. Чувствую — он понимает всё, что происходит у меня на душе. И мне становится не по себе.

Он встаёт на ноги, берёт меня за руку и поднимает к себе.

— Твой голос сводит с ума, — произносит он, положив руку на талию. — Только как жаль, что песню спеть попросил я, а посвятила ты её другому.

Сердце сжимается в груди от его слов.

—Ты лучшее, что случалось со мной, — шепчу еле слышно, не сдержавшись от признания. — И я не знаю песен, которые могли бы описать тебя.

— Какая сладкая ложь, — усмехается он и сжимает руку на мне.

— Это правда, — тянусь к его лицу и шепчу на ухо. — Я ещё долго буду помнить ночи, проведённые с тобой.

Мои слова действуют на нас мгновенно. Чувствую, как нами овладевает дикая страсть. Решаю продолжать дразнить его и кусаю за мочку. Рядом с ним я уверена в себе. Уверена в своей красоте и сексуальности. Реакция его тела на меня всегда очень красноречива, и это воодушевляет.

— Твоя улыбка и голос сводят с ума, — мои признания не прекращаются.

Возможно, он думает, что я просто играю, но каждое моё слово — правда. И мне приятно, что я могу открыто об этом говорить.

Симон воспламеняется. Берёт меня на руки и сажает на стол. Это разжигает огонь внутри, я подчиняюсь каждому его движению. Он наматывает мои волосы на руку, оттягивает их назад, чтобы я вытянулась в шее, и покрывает мою кожу жаркими поцелуями.