Вначале все происходило молча. Алла сдерживала себя, чтобы не привлечь внимания музыкантов и девочек, которые, точно так же как и они, расползлись по ближайшим кустам и могли запросто оказаться соседями по ложу. Но уже через несколько минут не смогла больше сдерживаться и заохала, как только могла тихо. Славка был напористым именно на столько, на сколько ей и хотелось, по-мужски жестким и мощным… Она отдавалась ему с удовольствием…

Потом они лежали рядом на песке, раскинув руки и ноги, и смотрели на звезды, а звезды смотрели на них и смеялись. Наверное, им было смешно, им должно было быть смешно от быстроты произошедшего. Еще совсем недавно Алла терпеть не могла Славку и брезговала его прикосновений, а вот сейчас она лежала довольная состоявшейся близостью и получала отличную расслабуху от этого кайфа слияния и проникновения двух тел!

– Отличный ритуал слияния инь и янь придумал этот противный змей еще в Эдеме! – сказала Алла тихо и задумчиво. – Так греет душу!

– Только душу? А изнутри я тебя не согрел?

– И изнутри согрел, да еще как согрел! Кайф!

– Еще хочешь?

– Чуть позже. Сейчас меня тянет философствовать, глядя на эти звезды.

– И о чем?

– О вечном! О мужчинах, о женщинах…

– И что ты думаешь о мужчинах?

– Тебе не понравится.

– Почему это? Ты что, феминистка?

– Нет. Не феминистка. Я даже наполовину еврейка, хотя иногда в этом сомневаюсь.

– Это почему это?

– Да потому, что хоть и отлынивала от лопаты и станка всю свою сознательную жизнь, но умной по жизни так и не оказалась. А к мужикам я ващще отношусь своеобразно.

– Расскажи.

– А ты меня потом не поколотишь?

– Если только изнутри, как только что колотил.

– Сейчас ты меня не колотил, сейчас ты меня пахал под зябь, глубоко и долго!

– Понравилось?

– А то!

– Так может, ну их, мужиков, будем допахивать наше поле?

– Нет! Я сейчас выскажусь, а потом будем и пахать, и даже сеять. Только сразу вопрос, чтобы не висел в воздухе, потому что я терпеть не могу резинки. Надеюсь, что без них будет не опасно для моей жизни?

– Не волнуйся. Я тебя ничем не заражу. Что-то тебя развезло на сантименты? Давай, рассказывай свои умозаключения.

– Это меня звезды развезли на сопливые мысли и мечты о счастье. Люди вообще любят мечтать о каком-то эфемерном, придуманном счастье, которое гнездится где-то там, внутри души, а попроси рассказать своими словами, что это такое и получишь в ответ э-э-э-ки и ну-у-у-ки. А счастье хитрое. Оно себя подает маленькими дольками, чтобы мы его смогли прочувствовать. А нам-то хочется целым большим апельсином. Вызревшим и налитым! А может, это генная память помнит Золотой век человечества и где-то внутри держит эту память, как эталон. Это и есть та самая томно-ностальгическая память о счастье? Мысли о нашем прошлом, потому что о том, что мы все есть эксперимент пришельцев, это всем ясно и понятно уже давно. Дарвин пускай отдыхает. Его теория скучная, пресная и никому уже не нужная. Значительно интереснее найти в своем обличье гены залетевших из далеких галактик голубоглазых, атлетически сложенных блондинистых красавцев и обворожительных красавиц с идеальной фигурой девяносто-шестьдесят-девяносто. Нам даже рассказали и по ящику, и в газетах, что они залетели из созвездия Вега и создали на Земле настоящий рай. Золотой век человечества приходился от седьмого до девятого тысячелетие до нашей эры. Хорошо, наверное, тогда жилось.

– Да уж конечно получше. Ну и что дальше?

– Наслушаешься ты этого всего, и когда начинаешь рассматривать себя в зеркало, обрадовано видишь, что руки у тебя породистые, пальцы длинные, кисти аристократические. Что глаза зеленые, кожа белая. Что у мужчины, который тебе нравится, на спине нету непроходимой дубравы, пучки волос не торчат в разные стороны на плечах, как дубы на поляне, а спереди грудь не заросла волосами выше подбородка.