Толпу она презирала именно за тупость и злоязычие. Как на старом совдеповском собрании – если брались хвалить, то обязательно все и хором, а если кто-то бросал маленький камушек, то толпа дружно закидывала человека горой камней и заплевывала ядовитыми желчными плевками до состояния утопания в них. Толпа она и есть толпа. Она поэтому и толпа, что изначально тупа. Она не любит индивидуалистов, а тем более умных. Алла причисляла себя к людям не просто умным, а поцелованным Господом прямо в лоб. Она была выше их всех! Она была Личностью и очень гордилась этим. Может быть, это было даже хорошо, что не только ее индивидуальность выделялась из толпы, но и внешность тоже. Это эпатировало ей и доставляло своеобразное удовольствие – шокировать публику до состояния глубочайшего шока. Это мог позволить себе только очень сильный и умный человек. Именно такой, каким она себя и считала. Она чувствовала внутри себя такую гордость и уверенность в себе, которая диктовала ей, что ее час еще не настал… Она точно дождется такого времени, когда Мир увидит, что есть ее Личность… Увидит и ахнет…

«Подождите, «друзья и подруги», я вам еще покажу, на что способна… Настанет золотое времечко и Мир меня узнает, узна-а-ет, это точно…» – говорила она сама себе.

Правда, она не знала, когда и в связи с чем это время наступит, но была уверена, что она не просто так прислана Творцом на эту Землю и должна сказать о себе громкое и веское слово…

Как всякая уважающая себя тусовка, сегодняшняя изобиловала претендентами. Попадание встык веков так перемешало и перетусовало тусовочное общество, что теперь оно пыталось расслаиваться насильно, для чего и бегало в общественные места. Особенно изобиловали тусовки знаменитостями или людьми, которые стремились ими стать. Народ должен был видеть их чаще, чтобы не забывать. К знаменитостям себя причисляли: артисты; певцы; известные, благодаря экрану, композиторы; юмористы; политики; корреспонденты; а так же их жены, любовники и любовницы, как уже засвеченные перед народом в прессе и ящике, так и обсуждаемые пока на ушко. Тусовки стали привлекать все больше и больше политиков. Их теперь тоже должны были узнавать и на улице, и на экране. Туда же подпадала целая туча кандидатов в знаменитости и кавалькада телевизионщиков, которые постепенно становились на много знаменитее артистов и по рейтингу приближали себя к известным политикам, или еще круче.

Сегодня тусовка пока чинно толкалась в вестибюле, светясь и любуясь собой, выглядывала знакомых, подглядывала за звездными знаменитостями, кучковалась по интересам и ждала приглашения за столы.

Лина и Алла прошли чуть глубже, к центру большого вестибюля у высокой лестницы, и тоже вытянули шеи.

Лина очень подходила Алле как фон. Внешне она выглядела очень модно, стильно и цивильно. Она была и ухожена, и уложена, и глупа, как пробка. Но, при этом как же удивительно непосредственна и мила! Лина удачно выделяла ее индивидуализм и подпитывала своим восторгом по любому поводу. Ее обманчивая внешность, вроде бы, не могла позволить людям даже в мыслях допустить – какое количество глупости на самом деле жило на ее продуваемом всеми московскими ветрами, чердаке, не особенно задерживаясь в извилинах. Может быть, извилины на этом чердаке были прямыми, как под линейку вычерченными? Может быть. А может быть, оттого, что она была настоящая, чистокровная русская, близко знающие ее сами не хотели допускать мысли о таком невероятном количестве глупостей, которые жили в ее красивой головке. Во всяком случае, даже внешне она производила положительное впечатление на собеседника. Носила на затылке пучок, гладко зализывая волосы, имела правильные черта лица, со строгими глазами и умной мимикой. Одевалась Лина тоже правильно. И в меру стильно, и в меру вольно, но дорого до понятности глазом, отчего казалась серьезной и умной дамой московского полусвета. На самом деле в ее голове были вечные сквозняки, которые не только не способствовали рождению там каких либо собственных мыслей, но даже не оставляли чужих и известных всему миру изречений.