– А пораньше нельзя?
– А через неделю не хочешь, Бездельный? Я и так без сна, без отдыха! В утешение скажу, что женщина померла сама. Инфаркт. За трупами выехали.
И потопал к двери.
– В утешение, – передразнил Макар. – Самому себе, наверное. Работы меньше. И что сказал? То, что мы и без него знали. Поезжай. Я дождусь труповозку.
– Вместе дождемся. Пойдем во двор. Подышать охота.
Они вышли на крыльцо.
– Дождь расходится, однако, – заметил Бездельный, потирая поясницу.
И вдруг ткнул пальцем.
– Гляди-ка, псина какая странная. Сроду таких не видал.
Анна повернулась. Прямо за ними стояла небольшая поджарая собака. Узкая длинная морда. Гладкая шерсть. Черно-белая с рыжим. Или, наоборот, бело-рыжая с черным.
– Привет, – обратилась к ней Анна, ожидая, что та гавкнет в ответ, но собака молчала.
– Ишь ты, не боится, – удивился Макар.
– И не лает.
Со стороны улицы раздался негромкий свист. Собака, не пикнув, уткнула нос в землю и побежала на зов.
– Чудно, – подвел итог Бездельный.
Рудницкий
При загруженности криминалистов это было удивительно, но данные по всем трем убийствам пришли одновременно. Плохая новость заключалась в том, что сведений, необходимых для установления личности убийцы, оказалось – кот наплакал. Отпечатки пальцев были и много, но кроме тех, что принадлежали жертвам, ни один в картотеке не значился.
Утром в отдел привезли заплаканную Любу. И тоже напрасно. Ничего путного услышать от нее не удалось, кроме стука зубов.
Ревновала она Авдотью, вот и все. Не конкретно к Тихону, а вообще. Сама всю жизнь одинокая, а к дуре Авдотье мужики так и липнут. А она чем хуже? Все при ней.
В общем, отпустили ревнивицу восвояси.
Собственно, на быстрый успех Анна и не рассчитывала, но выходило, что зацепиться вообще не за что.
Три жертвы, три не связанных между собой человека.
– Три карты, три карты, – пропела она, снова и снова читая показания свидетелей и родственников.
Или просто пока не смогла увидеть точку их пересечения?
И что за странные люди возникают в поле ее зрения?
Или не люди, а один и тот же человек?
Вчера она спросила у Бездельного, не заходил ли в дом подозрительный гражданин.
Он только плечами пожал и ответил, что во дворе много народу толпилось. Приходили, уходили. Всех не упомнишь.
Она попыталась описать того, кого видела на Крюковом, но безрезультатно.
И все же этот тип не давал ей покоя. Именно потому, что молча появлялся и молча исчезал.
Как та собака, которую они видели на Малой Посадской.
Вспомнив пса, она усмехнулась. Ну и сравнения приходят в голову!
Важно даже, не кто он. Важно другое: зачем приходил.
Версий, собственно, две. Первая и самая очевидная – это был убийца. Зачем приходил? Не успел закончить. Только что? Что именно не успел закончить? Не нашел ценностей? Ладно у ювелира, а какие богатства он искал у остальных? Ерунда! Скорее всего, преступнику были нужны сведения. Какого рода? Неизвестно. Но это снова наводит на мысль: всех жертв что-то объединяет. Или кто-то.
Версия вторая более вычурная. Кто-то – опять этот «кто-то»! – ищет то же, что и убийца. Идет по его следам в надежде, что выведет на искомое. Можно предположить и более прозаичную вещь: тот, второй, просто опаздывает. Появляется, когда убийца уже исчез с места преступления, выяснив все, что ему нужно.
И тут возникает следующий вопрос. Получил ли убийца нужную ему информацию?
Судя по всему, с ювелиром ему не повезло. С обходчиком тоже. А с плотником Фомой Фомичом? Тот знал больше остальных?
Или все иначе. Каждый из троих убитых обладал лишь частью сведений.
Тогда сколько таких частей нужно преступнику?