Больше чем уверен, они обо мне не помнят ничего. Хотя нет, пожалуй, помнят и говорят, что больше не общаюсь, на улице не здороваюсь, значит зазнался.

Как бы ни так!

Я прекрасно помнил, как надо мной смеялись, как сочувствовали Свете. И никто, никто тогда не предложил свою помощь. Даже не финансовую, нет, чисто поддержку.

Захлопнув альбом, убрал весь уборочный инвентарь и в гостиной лег на диван, включил телевизор, нашел какой-то канал, под него благополучно и уснул.

Все же работать на износ вредно, организм рано или поздно возьмет свое, так что ценить себя нужно. Пожалуй, вернусь к занятиям, освобожу в плотном графике время для себя и своего здоровья.

Шутить с ним уже нельзя.

Я не знаю, в котором часу вернулся сын, возможно смогла задремать, выгоняя из головы непрошенные мысли, но, если тронешь хоть одно воспоминание, остальные ворохом друг за другом полезут в голову, мешая спать, мешая просто жить.

Мне казалось, что я уже позабыла многие обиды, простила, но нет. Ничего подобного. Все обиды еще сидели где-то глубоко, как напоминание о том, кому можно верить, а кому нельзя.

После того, как много лет назад я заподозрила измену, через несколько лет стало понятно, что она уже давнишняя. Это я о ней не знала, а кое-кто сначала даже неплохо скрывался, а потом и это перестал делать.

К тому моменту сын был отправлен в ясли, я вышла на работу, жизнь прежней не стала, а уж про то, что лучше, говорить совершенно не стоит.

Нагрузка только возросла, но хотя бы я чувствовала удовлетворение от того, что делаю. Приходилось составлять лекции, искать старые наработки и идти в «ногу со временем». Трудностей было масса. Елисей много болел, часто капризничал, порой мне приходилось брать его на работу, где ему очень нравилось. Большое количество внимания ребенок получал как от преподавателей, так и от студенток. Ребенок мог просидеть пол лекции с кем-то из группы, не издав ни слова, а потом пересесть к другому понравившемуся человеку.

На самом деле было по-разному. Как я это все вынесла, откуда взяла силы – не знаю до сих пор. Был даже момент, когда на меня смотрели с сочувствием, понимая, чья я жена, прекрасно зная, как проводит свободное время супруг.

Комната в общежитии была найдена не сразу, потом коллеги помогли сделать в ней небольшой косметический ремонт, понимая, что переезжать мне придется туда с ребенком. Подключились все, кто мог и хотел помочь. Такой отдачи от людей я не видела никогда. Столько слов поддержки тем более не слышала.

А потом был небольшой переезд.

В один из дней заведующая кафедрой с мужем приехали ко мне домой. Мужчина помог разобрать детскую кроватку, отнес ее в машину, пока я с Надеждой Игоревной перетаскивала вещи. Одна преподавательница в этот момент гуляла на улице с Елисеем, который уснул в коляске.

Мы все сделали тихо и быстро. Кафедра подарила мне электрический чайник и маленькую переносную плиту на две конфорки, чтобы можно было готовить все самое нужно прямо в комнате.

Переехала я тем же вечером, зашла на порог небольшой комнаты и поняла, что вынесу все, ради ребенка сдаваться я не могу. А еще хотелось доказать, что без меня Савелий не справится.

Супруг позвонил после десяти часов вечера.

– Вы где? – уточнил он, явно только придя с работы.

– Мы ушли, – ответила спокойно, глядя в окно.

Он ничего не сказал, лишь отключил вызов. А я на следующий день подала на развод.

Это была отдельная песня с обещаниями любить, ценить и уважать, а потом эти же слова превращались в обещания ада. Мне ясно дали понять, что работать в институте не дадут, если не вернусь, что муж сделает все, но превратит мою жизнь в ад.