Когда мама умерла, мы с Тёмой переехали жить в квартиру наших бабушки и дедушки. Устроить брата в другой садик не получилось, поэтому с ним сидела бабушка – она была на пенсии. Дедушка ещё работал, к тому же часто ездил в сад, поэтому редко бывал дома. Мы с Тёмой разместились в большой комнате на раскладном диване, который бабушка заставляла собирать и разбирать каждый день.

Уж не знаю, проявлял ли отчим так своё горе, но со смертью мамы он перестал уезжать на свою еженедельную попойку и стал пить не просыхая в своей квартире. Поэтому мы и были вынуждены уехать к бабушке с дедушкой – находиться с ним в одном помещении было невозможно.

Я боялся только за Тёму. Я-то был уже совершеннолетний и сам отвечал за себя, но отчим всё ещё являлся законным опекуном моего брата. Он мог в пьяном угаре начать звонить и спрашивать, кто забрал его сына. Пару раз он наведывался на порог бабушки и дедушки, названивал в дверь, требовал открыть. Один раз пришлось вызвать полицию, потому что он мешал спать. Полиция так и не приехала, только участковый пришёл на следующее утро, чтобы составить какой-то документ. Как только отчим трезвел, ему становилось совершенно всё равно до жизни Тёмы. Трезвым он даже не пытался увидеть сына. Сам Тёма тоже боялся своего отца. Он почти не видел его, пока рос, поэтому для него отчим был таким же чужим, как и для меня.

Я никогда не желал никому смерти, но когда мне сообщили о том, что отчим умер от отравления палёным спиртом, я испытал облегчение. Девять месяцев наших с Тёмой мучений подошли к концу.

– Поздравляю! – я даже не стала притворяться, что расстроена.

– Спасибо, – Марк слабо улыбнулся и приобнял меня, утыкаясь носом мне в шею. Мы стояли в коридоре пятого корпуса и ждали начала первой пары. Препод опаздывал.

– С чем это ты его поздравляешь? – поинтересовалась Саша, которая стояла рядом с нами, посылая негативные лучи Дэну, который тоже был тут.

– Его отчим умер, – объяснила я.

– Должно быть, он был той ещё скотиной, – предположил Дэн.

– Ты никогда ему не рассказывал?

Скрытность Марка не переставляла меня удивлять, он только покачал головой:

– Как-то не заходил разговор.

Я вдохнула побольше воздуха и на выдохе произнесла:

– Он был той ещё скотиной. И я даже не буду извиняться, – повернулась я к Марку, на что он ответил, что это и не требуется.

– На правду не обижаются.

– У тебя же и мама умерла? – спросила Саша. Все замолчали.

– Да, в прошлом году, – отозвался наконец Марк. – У меня теперь остались только бабушка, дедушка и младший брат.

– Бедные мальчики, – Саша сказала это полушёпотом, но я услышала.

– Твоего брата теперь отдадут в детдом? – влез Дэн.

– Нет, опекунство перешло бабушке с дедушкой, – ответил Марк. – Как только я начну нормально зарабатывать, займусь оформлением его на себя.

– Тебе придётся сначала жениться на мне, – наполовину игриво сказала я. – Отцам-одиночкам не дают опекунство.

– Значит поженимся, – сказал Марк, целуя меня в макушку.

– Будем жить в квартире твоего отчима?

– И воспитывать моего брата, по совместительству твоего приёмного сына.

– Странная семейка получается, – улыбнулась я.

– Мы живём в странном мире.

Пятнадцать минут с начала пары уже прошли, а преподаватель так и не объявился. Группа стала потихоньку разбредаться кто куда. Те, кто жили в общежитии при институте, пошли в свои комнаты. Остальные разбежались по буфетам. Мы вчетвером остались стоять в коридоре.

– Квартиру отчима, кстати, продали, – сказал Марк.

– Как продали? В ней же твой брат прописан, – я точно знала об этом, потому что как-то раз мы с Марком ходили получать в паспортный стол какие-то справки для садика Тёмы.