– Можете идти. У нас есть еще пять минут.

Надзиратели вышли из комнаты, но дверь закрывать не стали, и теперь, из-за решеток, на нас смотрел весь коридор.

– Не будь ты пустым, я бы подумал, что ты шутишь. По-твоему, я молчал столько лет, дожидаясь тебя?

– Ты здесь уже 25 лет. Неужели настолько дорога собственная жизнь, что ты боишься пойти против старых «друзей»?

– У черного рынка есть определенные правила, и я их соблюдаю.

– Мой отец умел прививать верность, но сам был верен лишь себе. Именно из-за него ты и другие члены Картеля, здесь. Вы получили пожизненное, а он просто умер. Разве это справедливо?

– Пытаешься спровоцировать меня? Не выйдет. Я хорошо знаю, вас, пустых. Я вынимал души из таких, как ты, еще до того, как ты появился на свет. Вы не способны на развитие. Вы то, какими вы вышли из министерства в 18 лет. Я знаю, как вы думаете. Ты устрашаешь лишь тех, кто не мыслит дальше лозунгов Корпорации.

– А что насчет вас, сшивателей? Вас представляют, как образец сочувствия и добродетели. Опыты над людьми, как-то не очень с этим вяжутся.

– Как раз из сочувствия многоликим, я стал работать с черным рынком. Твой отец искал средство, которое могло бы помочь вам с сестрой. Исследования были необходимы для выявления первопричины деления, установления временных отрезков и возможных способов воздействия. Ты бы понял, если бы Корпорация не заменила твои мозги своими.

– Вы забирали у моей сестры души и продавали их.

– Для исследования нужны были деньги.

– А дальше, ты должен сказать, что в сравнении с Корпорацией, вы преследуете более высокие цели, в то время, как магистр наживается на чувстве неполноценности других, пропагандируя пересадку душ, как альтернативное «лечение» этого недуга. Я все это слышал и много раз. Оппозиционеры не очень-то оригинальны в своих речах. Но как показывает практика, вы прикрываетесь своей добродетелью, чтобы привлечь побольше людей и тем самым поиметь большую выгоду.

– Думай, что хочешь. Но Аксель никогда нам не врал.

– Конечно, мой отец не врал. Он не договаривал. Что перестал делать в определённый момент и вас всех посадили. «Его вера не выдержала испытаний», кажется, так говорят защитники душ.

Он устало откинулся на спинку стула, и наручники за его спиной загремели. Он не привык к таким долгим разговорам. По лицу видно, как тяжело ему дается одновременно отвечать мне, сохранять самообладание и держать разговор в безопасном для себя русле. Осталось две минуты. И он решил умаслить меня, кинув подачку в виде уклончивой фразы, вроде бы и не дающей ответа, но располагающей к нему.

– Я не знаю, с кем работал Аксель. У каждого в Картеле была своя роль. Твой отец обладал удивительной способностью сплачивать людей и при этом сохранять дистанцию между ними. Полиция в тот день взяла всех. Попробуй поболтать с другими.

Время истекло. Надзиратели вошли в комнату, взяли Бари под руки и потащили на выход. В самых дверях, он остановился и уперся ногами в пол.

– Ты видел ее? Лизи? Она еще жива?

– Разве меня это должно волновать?

Один из надзирателей пнул его по ноге и Бари задвигался дальше по коридору. Уже сидя в машине, я вернулся к нашему разговору снова. Полиция допрашивает его чуть ли не каждый месяц, и все ведет к одному «либо, он действительно ничего не знает, либо убеждает себя в том, что не знает». И так с каждым членом Картеля. Моим единственным преимуществом перед другими «была связь с Акселем Кейном». Я использовал ее, но не добился ничего. Наши последующие встречи, если они будут, принесут еще меньший результат, чем сегодня. Исчезнет эффект неожиданности. Я проглотил таблетку и повернулся к патрульному, который все это время тихо вел машину.