– А он мне выбил кисть, – подхватил Бьёрн.

– А он меня о землю так грохнул, что у меня ребра неделю болели…

– А он мне отшиб… – Бьёрн покосился на Василия, и они снова неудержимо расхохотались.

– В общем, после этого мы оба оказались на неделю нетрудоспособны, – отсмеявшись, продолжил Бьёрн, – и нас обоих чуть не выгнали с работы. Но именно в этой эпичной битве…

– …Было выковано наше боевое братство! – подхватил Василий. – После этого случая я как-то взялся за ум… за то, что у меня от него на тот момент оставалось. Решил, что не хочу больше пить и хулиганить, а хочу научиться сражаться и вести себя как мужчина. Принес извинения той даме… Она, кстати, даже не сердилась, по-моему… – На лицо Василия внезапно набежала тень, он замолчал и отвел глаза.

– Так вот, – быстро продолжил Бьёрн, заметив потухший взгляд товарища, – после этого… кхм… сражения я вспомнил свои навыки инструктора по фехтованию и стал воспитывать из этого… охламона? Оболтуса? Обалдуя? – в общем, вот из него настоящего бойца. В чем, считаю, преуспел. Точнее, мы оба преуспели.

– Молодцы, – улыбнулась Ольга. – Приятно посмотреть. Ну что ж, я ужасно рада, что так вовремя вернулась на базу и попала на вашу тренировку. Теперь я тоже хочу попытаться когда-нибудь стать настоящим бойцом.

– Ты уже настоящий боец, – тихо и очень серьезно сказал Бьёрн. Василий вскинул на него взгляд и отвернулся. – Главное – твой дух. Он точно бойцовский. А навык… Навык мы разовьем. Тут даже не сомневайся.

Василий вдруг резко встал с земли и оглянулся на домик администрации.

– Чужой, время… Нам пора, – озабоченно сказал он.

– Да, идем, – согласился Бьёрн и легко поднялся на ноги. – Желаю тебе скорейшего восстановления, – сказал он Ольге, слегка поклонился и последовал за Василием к хозяйственным постройкам.

На следующий день Ольга проснулась поздно, о чем нисколько не пожалела, выглянув из домика: Долину накрыли тяжелые тучи, несмолкающий голос реки был почти не слышен за громким монотонным шепотом проливного дождя. Сразу за порогом домика образовалась огромная лужа, в которой плавали Ольгины резиновые шлепанцы.

Оставив дверь открытой нараспашку и впустив в домик зябкую свежесть и мелкую водяную пыль, Ольга заварила кофе и приготовилась провести день в одиночестве, созерцании и философских размышлениях. Выполнив несколько упражнений, таких, какие позволяло проделать тесное пространство домика, она убедилась, что сегодня еще не настал день для подвигов: все тело по-прежнему болело, хотя и меньше, чем вчера. А душа требовала продолжения. Ольга, усевшись перед дверью на пол и глядя на серо-голубые занавеси небесной воды, вспоминала стойки и движения, которые показывал ей Бьёрн и которые так отчетливо снились ей в эти две ночи. Скорее бы закончился дождь…

В домике стало прохладно, и Ольга поднялась, чтобы закрыть дверь. Бросив взгляд в сторону ворот, она замерла, положив руку на ручку двери и наполовину высунувшись на улицу, не обращая внимания на хлещущие по лицу струи дождя. На поляне перед воротами неистово кружилась, взлетала в воздух, перекатывалась, разбрызгивая вокруг светло-коричневые потоки воды, призрачная, размытая дождем фигура. Бьёрн, голый по пояс, босой, в закатанных до колен брюках, вел поединок с дождем. Тренировочный меч мелькал будто бы сразу в нескольких местах, молниеносно менял скорость и направление, рассекал водяные струи, сбивал их и заставлял лететь на землю под немыслимыми углами. Ольга наблюдала за ним затаив дыхание, сердце отчаянно билось, рвалось вперед, умоляя послушать свои инстинкты, вылететь под занавес дождя и присоединиться к учителю в этом смертоносном танце… Испугавшись охватившего ее волнения, она сделала шаг назад, вглубь домика… и увидела, как Бьёрн остановился, взял рукоять меча двумя руками и поднял его в приветственном салюте, повернувшись к ней, хотя он вряд ли мог рассмотреть ее сквозь стену дождя… Ольга закрыла дверь и опустилась на топчан. Вода стекала с волос по лицу, почему-то соленая, как слезы.