– Полезем по перекрытиям между уровнями. Прямо над нами оранжерея, потом кинозал. А правее будет техническая зона, где находится панель, – негромко произнес стюард и двинулся вперед. – Кстати, я Ворс.

Какое странное имя.

– Николай. – Собственный голос звучал жалко и слабо. Поэтому он кашлянул, для вида прочищая горло. – Ворс, а зачем нужны два человека? Панель не запустить в одиночку?

– Чтобы хоть один смог до нее добраться, – глухо ответил стюард. – Если остальные отсеки разнесло… В технической зоне есть скафандры. И тогда мне понадобится помощь.

– Но я никогда… – Николай ошарашенно замер.

Ворс обернулся, насколько позволял узкий лаз. В его пронзительных серых глазах не было и капли страха. Или он прекрасно владел собой.

– Не переживай, в космос пойду только я, помощь понадобится на корабле, чтобы я смог вернуться.

Через несколько метров они уткнулись в первый люк. Стюард приложил к нему руку и надолго замер. Но Николай не выдержал в давящей тишине и минуты.

– Что ты делаешь?

– Вентиляционные туннели укрыты мощным теплоизолятором, как и отсеки. Но сами люки в переходах, как правило, – просто кусок металла. Если впереди ничего нет, металл быстро остынет. Я почувствую разницу температур.

– Вот же черт…

Желание уползти назад, укрыться, вернуться в «Видовую» стало невыносимым. Николай впервые кожей ощутил, насколько близко к смерти он находится.

Когда взорвалась бомба, его накрыла волна паники. Она лишала рассудка и здравого смысла, превратив умного человека в беспорядочно мечущееся животное. Тогда смерть ощущалась инстинктами, это было совсем другое. Общее, массовое, бессознательное. Он выжил, вокруг были другие люди и призрачный шанс на спасение.

А сейчас он в полностью ясном сознании. И понимал, прочувствовал на всех уровнях забившегося в пятки разума, что конец может наступить сразу, как только откроется люк. Этот или следующий, уже неважно. Как он мог добровольно залезть сюда? О чем только думал, когда соглашался?

Отказаться от жребия, от выбранной случайно судьбы – и никто бы не смог запихать его сюда насильно.

Началась клаустрофобия, стены давили и лишали воздуха, которого еще должно быть в избытке.

– Ворс, – прошептал он. – Мне страшно.

– Я не открою люк, если за ним нет кислорода. Мы найдем другой путь, – успокаивающе прошептал стюард. – Я почувствую.

– Я не хочу умирать. – В тихом голосе прорезались легкие истеричные нотки.

– И я не хочу, – улыбнулся Ворс. Он не оборачивался, но эту улыбку Николай услышал в словах. – Мы уже в заднице, давай попробуем выжить. Холода нет, я открываю.

Николай зажмурился. Говорят, в такие моменты перед глазами проносится вся жизнь. Кто бы знал, что это бессовестная ложь! Даже с закрытыми глазами он снова видел металлические стены, зажавшие его в узкой коробке между уровнями. В бесконечном холодном космосе, в полуразрушенном корабле. Рядом с беспощадным солнцем и мертвой тишиной пустоты.

Рычаг дернулся, и новый лаз открылся. Ворс был прав. И капитан был прав – система дала сбой. Какая-то часть корабля выжила, возможно – большая часть.

Николай шумно выдохнул и распахнул глаза. Перед мысленным взором продолжало висеть огромное, темно-красное бурлящее солнце. Но здесь он его больше не видел.

Ворс уже бодро полз вперед.

– Под нами оранжерея. И в следующем туннеле есть люк вниз. Мы можем спуститься и часть пути пройти по ней.