Пока Далхаузи готовил алмаз к отправке, Меткафу было поручено пройтись по знакомым и собрать как можно больше информации о прошлом легендарного камня. Поначалу он ошивался со своими ненавязчивыми расспросами на рынке. Затем зачастил в ювелирные лавки и дома бывших придворных – якобы с небольшими поручениями от генерал-губернатора.

Эта миссия была по душе весельчаку и гуляке Тео, и он с удовольствием погрузился в ее выполнение. Иногда Меткаф отсутствовал по нескольку дней, сутками пропадая в притонах, где тоже немало знали об истории алмаза.

В предисловии к своему докладу он написал, что собрал «не больше, чем базарную болтовню», и высказывал сожаление, что сведения весьма скудны и несовершенны.

Отчет Тео, рукопись которого хранится в Национальном архиве Индии, сегодня является официальной историей «Кохинура», бывшего свидетелем многовековой цепи кровавых завоеваний, грабежей и мародерства. Ее изложение кочует из книги в книгу, из энциклопедии в энциклопедию, изредка дополняемое деталями и небольшими подробностями. О ключевых событиях вы можете прочитать в статье, посвященной этому камню, в Википедии. А сам рассказ начинается следующим образом: «Согласно традиционной версии ювелиров из Дели, передаваемой из семьи в семью, этот алмаз был добыт в шахте Кохинур, находящейся в четырех днях пути от Масулипатама к северо-западу, на берегу Годавари, при жизни Кришны, который, как предполагают, жил за пять тысяч лет до этого…»

И хотя эта почти сказочная история была записана больше чем полтора века назад на рынке Дели, до настоящего времени никто из исследователей не пытался переосмыслить или оспорить сообщенное Тео Меткафом.

Проблема, как заметил летописец-весельчак, в том, что сведения об этом камне «крайне скудные и несовершенные». В индийских, персидских летописях содержится немало упоминаний об огромных, невероятных по своим размерам алмазах, но без детального описания соотносить их с «Кохинуром» можно с вероятностью 50 на 50.

Более точные сведения европейцев, которым довелось познакомиться с легендарными сокровищами, в том числе и с «Кохинуром», появляются лишь с определенного момента. Хотя в последнее время историки склонны больше доверять документу Тео, составленному по рассказам на восточном базаре, чем таким историческим источникам, как мемуары императора Моголов Бабура или «Путешествия» французского ювелира Тавернье.

Первое историческое упоминание о «Кохинуре» встречается в описании персидского историка Мухаммада Казима Мерви вторжения Надир-шаха в Индию, произошедшего в 1739 году. Спустя десять лет алмаз был увезен в Персию и подробно описан десятками очевидцев – не только персов, но и индусов, французов и голландцев. Что позволяет четко идентифицировать историю драгоценного камня именно с этой даты.

Но прежде чем перейти к исторической хронике, давайте окунемся в легендарное прошлое «Кохинура».

Моголы принесли в Индию свой, особый взгляд на драгоценные камни, основанный на персидской философии и поэзии. Любые драгоценности для них были символом божественного. С эстетической точки зрения Моголы предпочитали цветные камни прозрачным: цвет наделен значением, тогда как прозрачный камень лишен смыслов. Моголы больше, чем любая другая династия древних правителей, исповедующая ислам, сознательно использовали драгоценные камни как свидетельство своего великолепия, бывшее отражением божественной славы.

Письмо Томаса Роу, английского посла при дворе Великого Могола, помогает лучше понять отношение этих правителей к драгоценностям. Англичанин подробно описывает свое пребывание во дворце падишаха Джахангира: «…одетый или, вернее, обвешанный бриллиантами, рубинами, жемчугом и другими драгоценными знаками тщеславия, такой великий, такой славный! Его голова, шея, грудь, руки выше локтей, запястья, пальцы – каждый, по крайней мере, с двумя или тремя кольцами – опутаны цепями из диамантов, рубинами размером с грецкий орех, а то и больше, и жемчужинами, каких глаза мои не видывали… украшения, являющиеся одной из величайших его радостей, настоящей сокровищницей мира, для которой скупается все, что возможно, нагромождая дорогие камни, как если бы собирался строить [из них], а не носить их».