– Рамон… – осторожно начала Элинор.

Изобретатель, напевая что-то себе под нос, помешивал суп в закопченной кастрюле. Та стояла несколько неустойчиво на маленькой походной плитке. Запах еды уже достигал ноздрей, но особого аппетита у Элинор не вызвал. Голод будто затаился на некоторое время, вынуждая ее беспокоиться о других вещах.

– М?

– У тебя уже есть план?

– Какой план, дорогая? – Рамон зачерпнул суп и поднес окутанную паром ложку ко рту.

– На какой срок мы задержимся здесь, прежде чем отправиться в постоянное убежище?

Слегка опешив от вопроса, он машинально наклонил ложку, и ее содержимое пролилось на пол.

– Временное? На самом деле, я рассчитывал, что мы все обустроим, сделаем из места постоянное жилье…, – увидев выражение лица Элинор, он поспешил добавить: – Да, я знаю: тут не самые комфортные условия, но ты же не рассчитывала, что мы получим все и сразу?

Элинор встала с табурета, обвела рукой хлипкие стены кухни-закутка:

– Но, милый, ты же сказал, что уже давно готовился! Так к чему готовился? К этому? Что же ты делал все это время?

Впервые с момента прибытия улыбка сползла с лица Рамона. Теперь он казался уязвленным.

– Моя работа не видна на первый взгляд, потому что ты не была тут со мной с самого начала, да и не разбираешься во всех этих технических вещах. Но я расскажу, раз тебе так интересно, – игнорируя закипевший и переливающийся через край кастрюли суп, он схватил Элинор за руку и потащил в коридорчик, стуча костяшками по фанере.

– Ай! Рамон, больно!

– Ты знаешь, сколько раз нужно съездить в город и обратно, чтобы здесь оказались все эти листы? Восемь! Восемь раз, Элинор! А это пятнадцать часов потраченного времени, а денег сколько! Но идем дальше! Видишь эту кровать? – он пнул ногой деревянную ножку грубоватого ложа. – Я сделал ее сам! Целый день ушел на поездку за материалом и саму работу.

– Хорошо, Рамон, отпусти, пожалуйста, ты больно вывернул мне руку! – Элинор вырвалась из неожиданно крепкой и агрессивной хватки и отстранилась, врезавшись спиной в перегородку. Раздался треск.

– Осторожно, дорогая!

Рамон приблизился, но Элинор выставила вперед ладонь.

– Не надо, не подходи! Ты сделал мне больно! Мог и руку сломать…

– Ладно, ладно… Прости меня. Я… мне просто обидно было слышать от тебя, что я ничего не сделал. Я не должен был…

Элинор, все еще глядя обиженно и немного испуганно, опустилась на табурет напротив кровати.

– Хорошо, забыли. Но никогда больше не обращайся со мной так. Держи себя в руках. Договорились?

Рамон с виноватым видом кивнул.

– И все же давай проясним. Я больше не выдержу секретов, ожидания, твоих загадочных улыбок. Скажу честно: сегодняшний день меня шокировал. Я совсем не того ожидала. Если бы ты меня подготовил, рассказал о своих планах…

– Я боялся, что ты откажешься бежать со мной, узнав, насколько все непросто, – пробормотал мужчина, пожав плечами.

– Что ж, возможно, и отказалась бы. Но если бы ты с самого начала грамотно объяснил мне, описал, что и как… Ох, я очень жалею, что не настояла, не заставила тебя ввести меня в курс дела.

Рамон вздохнул:

– Мне всего лишь хотелось, чтобы ты доверила мне подготовку и ни о чем не беспокоилась.

– Я доверила и доверилась, Рамон! – воскликнула женщина с ноткой отчаяния. – Не обманывай мое доверие. Меньше всего я хочу разочаровываться в тебе – боюсь, в этом случае я вообще не смогу уважать мужчин.

Рамон поднялся с кровати, опустился перед Элинор на корточки и положил ладони ей на бедра, собрав подол платья в складки.

– Не обману, дорогая моя. Просто наберись терпения, – прошептал он и поцеловал ее в оголенную часть бедра. От прикосновения его губ Элинор вздрогнула, как от легкого удара током. Они долго, неотрывно смотрели друг другу в глаза с беспокойной нежностью и сомнением под оболочкой из взаимопонимания. Элинор прервала контакт первой, переведя взгляд на дальнюю стену, где под потолком располагались узкие окна. Транслируемая ими полоска небесной синевы неприлично буйно контрастировала с блеклым убранством чердака.