Где-то вдалеке продребезжал трамвай. Сергей остановился, давая ему дорогу, не собираясь бежать перед движущимися вагонами. И вдруг увидел возле главного входа множество людей, почти толпу. Люди кричали, глядя куда-то вверх, и размахивали руками.

Переждав трамвай, Аджанов побежал вперед и врезался в эту толпу. Появлявшиеся в ней истерические взмахи рук напоминали ветряные мельницы. И вдруг застыл…

В окне третьего этажа, прямо на подоконнике, стоял человек. Обеими руками он держался за раму. Силуэт его был виден достаточно четко – темный, чуть согнутый.

Но самым страшным и странным было другое. Это было окно кабинета редактора. Как раз того самого редактора, к которому Сергей должен был прийти в течение десяти минут.

Он поддался вперед, разрезая в толпу, как нож масло, и все пытался разглядеть лицо. Нет, этот человек был ему не знаком.

В толпе буквально голосили. Предлагали расстелить брезент, вызвать милицию и пожарных. Аджанов почти не слышал всех этих слов.

Мужчина вдруг что-то крикнул. Но крик его растворился в других голосах. Затем он поднял вверх правую руку. Почему-то поднес ее к горлу. Резкое движение. Тело пошатнулось. Затем рухнуло вниз.

Мужчина летел буквально пару секунд, но Сергею показалось, что прошла вечность. Истерический крик завис в воздухе…

Описав какой-то странный полукруг, тело рухнуло на плиты мостовой. Из-под головы растеклось огромное пятно крови. Все буквально залило этой кровяной волной.

Кто-то из толпы бросился вперед. Подошел и Аджанов. Мужчина лежал лицом вниз. Из-под его головы растекалась по плитам, буквально фонтанировала кровь. Вдалеке послышался громкий звук сирен милицейских машин.

Сергей поднял глаза вверх. В окне третьего этажа, том самом, откуда выбросился человек, он увидел искаженное ужасом белое лицо редактора, которое сморщила уродливая гримаса какого-то непонимания и отвращения. Было ясно, что редактор долго не сможет прийти в себя.

Аджанов все-таки рискнул подняться наверх. Улицу перед киностудией уже заполнили сотрудники милиции. С редактором он столкнулся на лестнице. Тот замахал на него дрожащими руками:

– Потом, потом…

Сергей вошел в открытый кабинет. В нем все было, как прежде – обычный стол, машинописные листки, которые сквозняк разметал по полу.

Зачем он здесь? Аджанов остановился, понял, что не может больше находиться в этом месте, и ушел прочь. Внизу все еще толпились люди.

Редактор что-то говорил сотрудникам милиции. Тело, уже покрытое брезентом, грузили в «скорую помощь». Увидев своих знакомых, Сергей пошел к ним.

– Это Василий, монтажер, – пояснил режиссер, занимающийся съемкой каких-то партийных короткометражек.

– Что он делал в кабинете редактора? – Аджанов изо всех сил пытался держать себя в руках.

– А хрен его знает! – пожал плечами режиссер. – Ворвался в кабинет, стал что-то орать, как ненормальный. Затем взобрался на подоконник и бритвой перерезал себе горло.

– Как бритвой? – ахнул Сергей. – С высоты же упал!

– Да кто разобьется с третьего этажа? – пожал плечами режиссер. – Ну, ноги себе сломал бы, и только. Выжил бы, идиот. Но он перерезал себе горло, потому и умер сразу. Видел, как из него кровища хлестала?

– Видел, – вздохнул Аджанов, – видел. А я думал, что это из головы разбитой.

– Да какая голова! Из горла перерезанного. И бритву с ним рядом нашли. Так что…

– Но зачем? – От всего этого по телу Сергея вдруг волнами прошел ледяной, морозный холод. – Зачем? – повторил он.

– Белая горячка! – В разговор вмешался третий знакомый, оператор. – Говорят, пил страшно. Только вышел из запоя и головой повредился. И вот.