И когда последний из убийц пал, небесным огнем пораженный, сделалась всюду тишина…

«Повесть о благородном рыцаре Генрихе, павшем от злых чар эльфийской колдуньи» (отрывок)

…И прознав о том, что благородный принц Генрих путешествует подобно странствующему рыцарю без эскорта и свиты, тан Фильериаль вкупе со своей дочерью – колдуньей повелели схватить всех людей, пребывавших в ту пору в их разбойных владениях. И дали знать бесстрашному принцу Генриху, что отпустят всех их живыми и невредимыми на свободу лишь тогда, когда он добровольно и без оружия явится в их замок на праздник Весеннего Равноденствия. И тотчас же бесстрашно поспешил благородный Генрих навстречу своей гибели, вверив себя Божьему Произволению. И достиг он замка как раз в день Весеннего равноденствия, когда тан с приближенными и нечестивой дочерью – ведьмой уже пировали в своих проклятых чертогах. И увидев людей, закованных в цепи, вскричал громовым голосом: – Я явился на твой зов, вероломный тан. Будь же теперь ты верен своему слову и отпусти на волю всех людей, кого пленил. И в ответ злобно рассмеялся тан и отвечал благородному Генриху так: – Всех людей принесу я в жертву на этом празднике и тебя в том числе.

И в тот же миг бросились слуги тана на людей и начали убивать их своими кривыми ножами. А отборные слуги числом более сотни набросились на благородного Генриха дабы умертвить его. И воззвав к Богу бесстрашно бросился благородный Генрих на своих убийц и даже будучи невооруженным, сокрушил их числом немалым.

Но дочь тана – нечестивая ведьма Лайониэль вероломно бросила заклятье на доблестного рыцаря, отчего покинули его силы, и сделался он беззащитен, как младенец. И тотчас набросились на него эльфы и девяносто и девять раз пронзили его мечом. И рвали плоть его на части подобно бешеным псам. И увидев кровь его на руках своих, веселились и впали в неистовство. Он же благословлял своих мучителей кротко.

И в тот же миг, когда пал на землю изрубленный и исколотый мученик, прокатился по небу раскат грома. И пал с неба язык пламени на эльфийскую колдунью и испепелил ее. И убоявшись кары небесной, бежали эльфы из зала. Но везде настигали их языки пламени и жгли их нещадно. И когда опустел зал, сделалось всюду тихо…

– Символизм. Всегда и во всем. Не есть ли это неотъемлемая часть Традиций, Тиеднель?

– Светлейший тан совершенно прав. Но я не совсем понимаю спешности, с которой понадобился ответ на такой, я бы сказал весьма глубокий и философский вопрос.

– Тиеднель, – тан укоризненно покачал головой, – все такой же старый брюзга. Мне думается, что ты таким и родился. Вечный постоянно брюзжащий старик. Ну, а того, что твой тан возжелал прервать твое добровольное затворничество и захотел удостоить тебя своей беседы в столь светлый праздник? Этого ты, разумеется, не допускаешь? Молчи. Не отвечай. Твой ответ ясно написан у тебя на лбу морщинами. Не допускаешь. И правильно делаешь. Потому что понадобился ты мне, мой верный Хранитель Традиций, по весьма скользкому и деликатному вопросу.

– Я весь внимание, пресветлый тан.

– Выпьешь? – тан сделал рукой неопределенный жест, – вина. К примеру, вот это – присланное с Побережья. Весьма, надо признать, недурственное. Или до сих пор предпочитаешь пиво, как и твой народ?

– Благодарю пресветлого тана. Пью исключительно воду.

– А ешь исключительно книжную пыль, – серьезно кивнул тан, – нельзя сказать, что я всецело одобряю твой образ жизни, но, по крайней мере, отношусь к нему с уважением. Потому что ты целиком и полностью сосредоточен на главном. Ты всего себя отдаешь благородному и непростому делу воспитания принцессы. Отчего ты молчишь теперь? Самое время с поклоном поблагодарить меня за оказанную честь и уверить в том, что ее высочество постигает, изучает и мудростью несоразмерно превосходит всех своих сверстниц.