– Это была не сделка, а откровенное насмехательство над вами, – Джулари опускает короткий поцелуй в угол губы. – И то, что она не состоялась, показывает тебя в выгодном свете, как человека, у которого есть критическое мышление. Даже если сейчас все закончится перестрелкой, мы обязательно придумаем новый план.

В чем-то Украшение права: те условия, которые русские выдвинули для Армандо, были откровенной провокацией, на которую старик повелся. И он был готов предоставить власть русским, растоптав наше имя в грязи. Как все-таки хорошо, что моя жена вышибла ему мозги прямо в тюрьме.

Я отстраняюсь от нее, слегка кивая, и мы, наконец, спускаемся вниз. Громкий цокот каблуков Джулари является единственным звуком, который помогает мне балансировать в этой реальности. Я чувствую, как внутренности сжимаются и обрастают кромкой льда. Я ненавижу что-то просить. Быть в позиции слабака, которому нужен спасательный круг. Если бы я был один, то с огромной, мать его, радостью полез бы в самое пекло, не задумываясь о будущем. Но теперь я не одиночный боец. Рядом со мной целая семья, которая нуждается в сильном и рассудительном лидере. Рисковать больше нельзя. Теперь мне есть, что терять.

– Ты будешь говорить о моем прошлом? – спрашивает Джулари, проводя рукой по моей щеке. – Вдруг для них государственная система – табу?

– Ты сама расскажешь им обо всем, если захочешь, Украшение. Делай все, что посчитаешь нужным, и плевать мне на их принципы. – Я целую тыльную сторону ее ладони, позволяя себе проявить еще немного нежности, которой я не могу напиться.

– Вообще я планировала молчать, пока взрослые дяди решают взрослые вопросы.

– Мы уже обсуждали это: ты не за мной, а рядом со мной. Переговоры ведет верхушка мафии, а значит, ты можешь участвовать в процессе. Будь честной, Украшение. Я всегда с тобой. – Я мягко убирая ее ладонь от своего лица, чтобы собраться с мыслями, и не отвлекаться на прикосновения.

Я становлюсь ровно, скрестив руки на груди. Ощущение дереализации окутывает меня мягким одеялом, даруя возможность наблюдать за всем от третьего лица. Кажется, будто я смотрю кино, и все это происходит не здесь и не сейчас. Я привык к этому чувству, особенно в важные моменты, но все равно оно напрягает и оголяет нервные окончания. Мне нужно быть более внимательным и осторожным, потому что часть разума в каком-то смысле отмирает.

Краем глаза я вижу, что Джулари отходит немного назад, слегка прячась на мою спину, – это вызывает мягкую ухмылку. Она делает это не потому, что боится, нет. Она делает это из-за уважения ко мне и к Дону русской мафии. Женщины, даже жены, обычно не участвуют в делах мужчин, но я игнорирую этот идиотский закон, и мне плевать, что на этот счет думают другие. Приятно, что Джулари стоит рядом, но позволяет себе оставаться прикрытой моей спиной. Приятно, что она соблюдает традиции. Она еще раз доказывает, что обладает невероятной мудростью и внутренним стрежнем. Ведь высшая сила – позволять себе быть слабой там, где это уместно.

– Они прибыли, – говорит охранник, который стоит напротив нас около двери. В его ухе микронаушник, в который передается вся информация от наружного наблюдения. Я слегка киваю, натягивая на лицо маску безразличия.

Дверь открывается, и я вижу это словно в замедленной съемке. Хочется закрыть глаза и потрясти головой, чтобы вернуться в собственное тело, но я не делаю этого. Внутрь заходят шесть крепких мужчин в костюмах, примерно моего роста. Во главе этой колонны – лысый голубоглазый Дон, которого зовут Николай, – Джулари показывала мне его дело. Ему около сорока пяти лет, есть жена и дети. Понятия не имею, где она откопала это, но я даже успел увидеть их фотографии с какого-то семейного праздника.