…

Василий вышел в ночь и прижал дверь спиной. Зябко повел плечами. В ближайших кустах что-то треснуло. Край полной луны начало заволакивать тучами. Серо-черный бархат тьмы стал вязко разливаться между сосен. Пришел Час Волка. Снова раздался волчий вой. Тоскливый, заунывный. Прямо за ближайшими деревьями. Ему отвечали звериные голоса за хижиной и где-то сбоку. Василий выдохнул и поднял меч.

Внезапно в хижине раздался жуткий крик, шум борьбы. В дверь изнутри заколотили и все затихло. Василий рванул на себя дверь и отшатнулся. На пороге, на задних лапах, стояла огромная черная волчица. Из пасти капала свежая кровь. Вот только глаза у нее были не звериные, а зеленые, как у Елены. Страшный оборотень наклонил мощную голову к повязке на плече Василия, понюхал. И рванул прямо через лес в сторону Мурома. За ним, обтекая хижину серым грозным потоком, ринулись волки.

…

Посмотри в себя. Ты ведь не совершал неправых дел? За твоим окном сгущается ночь. Что там шуршит? Наступает Час Волка.

– Ой, тятька, гляди – подкова!– маленькая Танюшка вьюном соскочила с телеги и побежала вперед лошади.

Аким задумчиво почесал бороду, но запрещать не стал. Уж больно любил он младшенькую. А Танюшка уже радостно забиралась на телегу, почти не измазавшись в дорожной грязи и довольная, протягивала отцу найденное сокровище.

– Мамка говорит, что подкова в доме – к счастью, а эта – очень красивая, можно нам ее взять? В горнице повесим, над входом.

Подкова и впрямь была необычной. Меньше лошадиной, изящная, мастерски сделанная, почти не стертая, из какого-то матового металла. Аким, как и любой крестьянин, немного разбирался в металле. Это точно не железо, но и не драгоценный металл. Так, видать сплав какой.

– Ладно, дочка, бери. Но наперед деду Василию покажем, как домой возвернемся, а позволит – уж так и быть – приладим над входом.

…

– Подкова, конечно странная, больно ладная какая-то, но вредного ничего не чую, – дед Василий отдал подкову обратно.

Дед Василий, несмотря на свои года, был мужиком статным и широкоплечим. Седой, как лунь, узловатые пальцы, кустистые брови. Говаривали, что в молодости он богатырем служил у князя, да не сладилось у него с князем чего-то. Зим пять назад пришел он из лесу, замерзший и голодный. Остаться до весны спросился, да и полюбился всем хуторянам. Упряжь починить, али свистульку ребяткам выстрогать, корову полечить аль у бабы роды принять – все у него ладилось. В травах да в заговорах понимал, а уж мудрости в нем было через край. Сказки да былины детям сказывал так, что и взрослые мужики да бабы заслушивались. И еще нечистое чуял, да обман. Потому и советовались с ним хуторяне во всем.

– Деда, а тятька сказал, что если ты дозволишь, то приладим подкову над входом на удачу, – Танюшка, похоже, твердо решила довести дело до конца.

– Вот егоза, – погрозил дед Василий пальцем, – люд крещеный на удачу не уповает, – на Бога только, да на себя, – но приладить, пожалуй, можно. Не на удачу, а от нечисти, как оберег сильный.

– А как простая подкова от нечисти дом бережет? – слюбопытничала Танюшка.

– А о том история есть старинная, – дед Василий пригладил бороду.

Все домашние мигом побросали свои дела да расселись рядком, предвкушая интересную сказку.

–Давным-давно, в земле Аглицкой, – начал Василий, – жил капеллан Дунстан, ну поп по-нашему. И дал ему Бог умение металл ковать, кузнецом, значит, прослыл знатным. Денег за работу свою не брал, да люди благодарные в казну церковную подносили, кто что мог. И прознал о мастере таком дьявол, ну черт их аглицкий, значит. А черт, известное дело, тоже подковы на копытах носит. Приходит, значит, дьявол, к Дунстану и просит подковы для него сделать, цену высокую сулит. Ну, священник и говорит, что не пристало де ему деньги дьявольские брать, но и отказать просящему вера не позволяет.