– Я ничего не понимаю. Не разбираюсь я, доченька, в этом.

– Интернет очень похож на реальную жизнь. Есть различные площадки, ну вроде клубов, дворов, где люди разговаривают, что-то рассказывают. Любой может вставить реплику, обсудить. На одном из форумов я прочла историю очень похожую на историю моей мамы, правда, там младенца выбросили в мусорный контейнер. Меня удивила реакция одной участницы, она писала, что зря младенец не умер, мол, родная мать знает, от кого родила, какие гены заложены в этом ребенке. Не знаю, мистика какая-то, я столько хамства в Сети видела, а тут почему-то задело… Знакомый программист вычислил пользователя, написавшего комментарий. Она особо и не пряталась, вероятно, мало понимала в этом. А может не видела угрозы… В социальной сети увидела ее фотографии в молодости. Вот, смотрите: это – наша Алевтина, а это – моя мама…

– Одно лицо, – охнула Мария Федоровна.

– Но я должна была удостовериться. Адрес узнала легко. По странной случайности, дом находился рядом со школой, в которой преподаю. Сняла квартиру в этом подъезде и стала искать возможность попасть домой к Алевтине.

– Но она кого-то ждала сегодня, или это твоя выдумка?

– Нет, ждала. Меня ждала, только не знала, что это я. Я переписывалась с ней в Интернете, анонимно. Сообщила, что девочка ее выжила, что жива-здорова до сих пор, а сама она – бабушка. Старуха явно оживилась, может одиночество надоело? А я ничего плохого не хотела, мне надо маму вытащить из поселка: работы нет, денег нет, одна, больная…

– И ты рассчитывала, что Алевтина рассиропится? Женщина, бросившая своего ребенка умирать?

***

Вино она выбрала по своему вкусу. Как и конфеты. Вошла, по-хозяйски придвинула сервировочный столик, достала два бокала, открыла бутылку, распечатала коробку с конфетами.

Алевтина Григорьевна даже онемела, но быстро взяла себя в руки:

– Что вы себе позволяете, милочка? Надоело работать?

Всегдашнее, подчеркнутое «вы», презрительное «милочка». Ирина молча заполнила бокалы, протянула один старухе:

– Выпьем за знакомство, бабушка?

– Как? Вы… ты…

– Да-да, я, твоя внучка. А это, – молодая женщина протянула приготовленное фото, – твоя дочь, моя мама. Дочь, которую тебе не удалось убить. Где твои фото? – Ирина бросилась к шкафу, достала старый альбом, нашла подходящую фотографию и протянула хозяйке квартиры. – Посмотри, одно лицо, не так ли?

Губы старухи презрительно скривились:

– Не умерла. Живучее отродье… И что вы хотите?

– Неужели ничего тебя не мучает? – Ирина в ужасе смотрела на бабушку. – Я все о тебе знаю, о твоей карьере, о том, что после перестройки ты отлично устроилась в городском комитете. И о квартирах твоих знаю. Зачем тебе столько денег, деньги с аренды пяти квартир тебе не истратить.

– За богатством моим охотитесь? Знала бы ты, через что я прошла, зарабатывая на это.

– Догадываюсь, судя по тому, что ты сделала с моей мамой. Так вот, я предлагаю без всяких скандалов переоформить на нее одну из своих квартир. Любую, на твое усмотрение. И мы забываем друг о друге.

– А почему я должна что-то дарить выродкам? Или рассчитываешь на мое раскаяние?

– Хотя бы потому, что я могу обнародовать эту историю, расписать ее такими красками, что у твоей квартиры будут дежурить желающие придушить тебя собственными руками.

– Испугала ежа… Не тебе, девочка, со мной тягаться, не таких на место ставила.

– Дед часто шутил: «Мама твоя – родом из сказки. Пошел за грибами, а нашел доченьку, Опеночку». Да только настоящий гриб – не мама, гриб – это ты, плесень…

Ненависть затянула кровавой пеленой глаза Ирины. Она подошла к постели старухи, выдернула подушку из-под ее головы и хотела, было, опустить на ненавистное лицо, но тут старуха стала сползать. Она хрипела, хваталась за горло. Ирина так и стояла над ней с прижатой к своей груди подушкой. Стояла до тех пор, пока Алевтина Григорьевна не испустила дух. Потом бросилась на кухню, сполоснула бокалы, отодвинула столик. И тут в дверь постучали…