«Скажи эти слова кто-нибудь еще, – подумал Кир, – я бы ему прямо тут вскрыл череп, но Тирт мог говорить все, что посчитает необходимым. И все потому, что он делает то, что не под силу другим». Лекарь мог унять адские муки своего господина, вернуть ему ясность рассудка и укрепить его дух.

– Пойми же ты, – сказал в ответ на упрек лекаря гарл, – не могу я пропустить дня своей славы. Да и управлять на расстоянии не с руки. Разное может случиться тут, среди полей.

Слуги гарла ехали от него на некотором удалении. Их ушам не следовало слышать лишнего. Слова могли привести и в могилу, никто из подчиненных Кира не спешил туда раньше отмеренного им судьбой срока.

– Как знаешь, хозяин, но я тебя предупреждал, что отвар будет действенен, если ты будешь в покое, в противном случае может случиться непоправимое и приступы головных болей – это не самое страшное.

Гарл никогда ни перед кем не оправдывался и редко кому объяснял причины своих поступков, но Тирт был почти часть него, та волшебная часть, которая может изменять реальность, делать из черного белое.

– Это последний раз, Тирт. Может, остановимся перекусить, это же правильная мысль. Поедим, а потом я посплю. Тогда мне ведь станет легче, правда же?

Тирт промолчал. Да и что было говорить об одном и том же. Гарл хотел юности и сил, но ни того, ни другого ему никто дать уже не мог. Оставалось лишь умело прятать от слуг то, что гарл – старый, больной и уставший от жизни человек. Кони продолжали двигаться вперед по мощеному южному земельному тракту, выбивая копытами причудливую мелодию, спеша навстречу неизбежному.

– Привал, – скомандовал гарл. – Приготовьте мне что-нибудь горячее.

Люди, услышав голос хозяина, быстро начали съезжать с дороги на обочину, спешиваться. Задымились костры. Лошадей стреножили, позволив им щипать уже засыхающую местами траву. Каждый из семисот человек, что ехали со своим гарлом, нашли чем заняться на привале.

Покалывание в висках гарла ослабло, но голова стала тяжелой. Он сидел у небольшого костерка и смотрел на весело полыхающие языки пламени. Рядом находился Тирт, поглядывая время от времени на господина. Кир, не дождавшись еды, начал клевать носом. Заметив это, лекарь вовремя подхватил оседающего господина и помог ему устроиться на заранее расстеленных слугой мехах. Кир погрузился в тревожный, болезненный сон.

Ахиил вроде бы спал и не спал одновременно. Разум не до конца отдался дремоте. Кир видел картины из прошлого. Вспоминал о детстве, когда он с ровесниками бегал по улочкам родного гарлиона, и все было так просто и понятно, так безоговорочно правильно, когда не было сомнений в том, что есть добро, а что есть зло. Теплый ветер дул ему в лицо, а он бежал со своими ровесниками, дрался, будто Кир вовсе не сын гарла, а простой паренек из портового квартала. В те времена Кира еще не мучили головные боли. Они настигли его тогда, когда груз власти свалился на его плечи. И чем ее становилось больше, тем жестче хлестал его кнут боли, словно говоря: хочешь больше – плати. И молодой гарл платил, стойко терпя мучения. Он стал раздражительным, у него не осталось друзей, только «нужные люди». Настал такой момент, когда лишь вино позволяло забыться и ощутить краски и радости жизни. Но похмелье оказывалось еще более страшным роком, ведь оно смешивалось с приступом мигрени. День за днем проходил в безумной борьбе. Внезапно из жизни Ахиила ушла его первая супруга. Она была с ним – и вот ее нет… Выйдя из очередного запойного угара, он осознал это. Стало нестерпимо больно и обидно, но в этой жизни можно изменить что угодно, кроме смерти.