– Джо. – Эллиот взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Посмотри на меня.

Она резко обернулась и требовательно, хмуро глядя на него и радуясь, что костер уже едва теплится и Эллиот не сможет как следует рассмотреть ее лицо, спросила:

– Что?

– Ты знаешь, что я не это имел в виду!

Джо несколько раз глубоко вздохнула и, лишь почувствовав себя спокойнее, сказала:

– Прости, я знаю, что ты хотел не это сказать.

– Думаешь, у нас нет будущего, потому что мы из слишком разных слоев общества?

Джо молча смотрела на него.

На мгновение Эллиоту стало стыдно.

– Боже, это если предположить, что ты вообще питаешь ко мне хоть какие-то чувства! Ты, наверное, считаешь меня самоуверенным, несносным и…

– Я считаю тебя совершенством.

У Эллиота отвисла челюсть.

Боже милостивый: она, похоже, и правда совсем пьяна.

– Я… я просто хотела сказать, что ты мне нравишься, – выдавила Джо, запинаясь, когда он уставился на нее с открытым ртом и выпученными глазами. Это были слова влюбленной девочки-подростка, и она сразу же добавила: – В смысле – ты хороший, порядочный…

Эллиот чуть склонил голову, нахмурив брови.

– Ты не чешешь языком попусту и не переживаешь слишком сильно по всякому поводу, так что было приятно с тобой путешествовать без кучи всякого… – Только сказав все это, Джо поняла, насколько странными кажутся ее слова. – Наверное, ты меня теперь считаешь полной дурой.

Эллиот засмеялся.

– Я считаю тебя очаровательной.

– Очаровательной? Вот уж так меня еще никто не называл.

– Большое упущение.

Его взгляд был таким теплым и искренним, что Джо залилась краской. Ох, только бы опять не начать бормотать всякую ерунду. Джо смотрела на что угодно, только не в его внимательные синие глаза.

– Упомянув о разнице в нашем статусе, мне кажется, ты преувеличила проблему. Это правда: я четвертый сын графа, – но у меня нет никаких обязательств перед семьей: я не обязан искать себе блестящую партию, чтобы сохранить наш титул. Сам я тоже не завишу от семьи: мне даже не дают деньги. Если они и не одобрят мой выбор, этим все и ограничится. Им не понравилась моя профессия – ну и что? Мы пережили это и все еще близки. Поначалу будет непросто – ну или может возникнуть неловкость, – но когда они узнают тебя получше…

– Думаешь, они примут меня после того, как узнают, чем я зарабатывала на хлеб? Что меня вырастил опозоренный армейский сержант? Что я всю жизнь якшалась с преступниками? Что сейчас работаю в цирке? – Джо перевела дыхание и добавила: – Что я убийца?

Эллиот нахмурился.

– Чем опозоренный?

Джо не смогла сдержать горькой усмешки.

– Это все, что ты услышал из моих слов?

Эллиот взял ее руку в свои.

– Пожалуйста, просто скажи мне, от чего ты бежишь.

– Ни от чего, – соврала она, высвободив руку, и села, подтянув одеяло к груди.

– Мне нет дела до того, что твой дядя чем-то себя опозорил. А что до общения с преступниками… Как ты думаешь, с кем мне самому приходилось постоянно иметь дело по долгу службы? – Эллиот наклонился к ней. – А если ты имела в виду убийство Бруссара и ему подобных, что ж – ты оказала услугу обществу.