Но мои враги тоже ждать не будут, и, если придётся, чтобы разделаться с орденом, я готов даже усесться задницей на жёсткий и неудобный трон. Этим тварям на нашей земле не место!

– …таким образом, господа, я сам и моя фракция считаем, что довольно уже терпеть выходки кровавых тиранов, – яростно говорил мужчина на трибуне. – Мы должны взять на себя ответственность и бразды правления, как это сделали французы и американцы! Свобода и равенство! Долой лживых монархов!

– Долой! – послышались немногочисленные голоса сторонников выступающего, окруживших трибуну. Молодой князь Левашов давно прослыл сторонником радикальных идей, но до последнего стеснялся говорить о них громко. А сейчас выступление в сенате!

– Люди на нашей стороне! Они помнят кровавую смуту! Помнят, как старая аристократия забивала своих слуг розгами и батогами! – кричал оратор, вошедший в раж. – Армия перейдёт на сторону народа! Мы должны…

– А ну, разойтись! – раздался громкий голос, и в проходах появилось множество мужчин в чёрной жандармской форме. – Князь Левашов, вы обвиняетесь в призывах к свержению власти, в работе на французское правительство и сотрудничестве с врагами родины и вражескими агентами слияния!

– Вяжи их! – не выдержав, крикнул кто-то из жандармов. В воздухе загремели выстрелы, и те из дворян, что не обладали конструктами, бросились на выход, сбивая с ног и топча жандармов. Но Левашов не двинулся с места. Его единомышленники отчаянно отбивались, заставляя жандармов и сторонников кровавого режима стягиваться всё ближе к трибунам, а когда первые жандармы начали подбираться вплотную до него, Левашов дёрнул спрятанный в рукаве шнур.

– Что… почему? – не понимая, что происходит, пробормотал князь, ожидавший, что вокруг него возникнет непроницаемый купол. Ему обещали неприкосновенность и силу. Но вместо этого кровь вскипела в венах, и сложная конструкция из камней умерших, собранная в асинхронный резонатор, взорвалась, вводя всех окружающих в состояние диссонанса, меняющего саму реальность.

Прошло меньше пятнадцати минут, когда из дверей дворянского собрания следом за испуганными людьми хлынула толпа искажённых тварей.

– Началось, господа, – выслушав доклад, улыбнулся герцог Эдинбургский. – Готовьтесь к выступлению. Все боевые посты – занять!

Сирена взвыла над английской эскадрой, притаившейся в открытом море. Но даже если бы рядом оказался сторонний наблюдатель. Он не сумел бы определить принадлежности судов, ведь они принадлежали десятку самых разных построек, и, хотя ни одно не принадлежало Российской Империи, над каждым развивался бело-желто-чёрный флаг с двуглавым орлом.

Вой сирены застал нас в зале большого театра Екатеринограда, который решили использовать для обсуждения. И если основная часть людей с непониманием смотрели друг на друга, то привыкшие к постоянной близости опасности штурмовики и дарники выше восьмого ранга повскакивали с мест, укрываясь щитами.

– Предатели? Воздушная тревога? – раздались недоумённые голоса. Фракции, и без того разделившиеся по интересам, ощетинились клинками и стволами, в любую секунду готовые сорваться в бой, обмениваясь подозрительными взглядами. И чуть не началась резня. К счастью, в зале были люди, способные принимать взвешенные решения.

– Спокойствие, дамы и господа, это не воздушная тревога и ни одна из сторон не напала на других. Верно ведь, ваше величество? – подняв руки, обратился к толпе Пётр, с объявления перемирия он обращался к сестре исключительно по титулу, и она отвечала тем же, признавая его притязания.