Я сразу понял, что это необычный скейтер.

Это был чёрно-белый котёнок. Большой, выше, чем я. Его глаза были цвета травы, покрытой утренней росой. На голове у него красовалась чёрно-оранжевая кепка с логотипом бейсбольного клуба «Гиганты Сан-Франциско».

Котёнок спрыгнул со скейта и направился ко мне. Ходил он на задних лапах, прямо как человек.

– Мяу, – сказал он.

– Мяу, – ответил я, решив, что так будет вежливо.

Он придвинулся поближе и обнюхал мои волосы.

– У тебя случайно нет фиолетовых мармеладных бобов?

Я вскочил на ноги. Котёнку повезло. У меня в кармане как раз завалялись два фиолетовых мармеладных боба.

Они слегка расплющились, но каждый из нас всё равно съел по одному.

Я сказал котёнку, что меня зовут Джексон.

Он сказал: «Ну конечно, а как иначе».

Я спросил, а как зовут его.

Он спросил, а как бы я хотел, чтобы его звали.

Это был удивительный вопрос. Но к тому времени я уже понял, что передо мной удивительный кот.

Я призадумался. Решение было ответственное. Имена очень важны для людей.

Наконец я сказал:

– Мне кажется, Креншоу – хорошее имя для кота.

Он не улыбнулся, потому что кошки не улыбаются.

Но я видел, что он доволен.

– Значит, я Креншоу, – сказал он.

Понятия не имею, откуда у меня в голове взялось имя Креншоу.

Никто из моих родных никогда не знал кого-то по имени Креншоу.

У нас нет ни родственников, ни друзей, ни учителей с таким именем.

Я никогда не был ни в Креншоу, штат Миссисипи, ни в Креншоу, штат Пенсильвания, ни на бульваре Креншоу в Лос-Анджелесе.

Я никогда не читал книг о каком-нибудь Креншоу и не смотрел передач, где кого-нибудь звали бы так.

Просто это имя показалось мне подходящим.

У нас в семье все названы в честь кого-то или чего-то. Моего папу назвали в честь его дедушки. Мою маму – в честь её тёти. Нас с сестрой назвали вообще не в честь людей. Нам дали имена в честь гитар.

Меня назвали в честь папиной гитары. Она была сконструирована человеком по имени Джексон. А мою сестру назвали в честь компании, которая выпустила мамину гитару.

Раньше мои родители были музыкантами. Вечно голодными музыкантами, как выражается мама. После моего рождения они бросили быть музыкантами и стали нормальными людьми. Поскольку инструменты у родителей закончились, нашу собаку они назвали в честь знаменитой певицы Ареты Франклин. Но вообще Робин хотела назвать её Феечкой Принцессой Сладкой Булочкой, а я – Собакой.

По крайней мере средние имена нам дали в честь людей, а не инструментов. Орсон и Мэрибелл были папиным дядей и маминой прабабушкой. Они давно умерли, так что я не знаю, хорошие у них имена или нет.

Папа говорит, его дядя был очаровательным брюзгой, что, видимо, означает, что тот любил поворчать, но делал это довольно мило.

Честно говоря, я бы предпочёл другое среднее имя. Совсем новое. Никем ещё не ношенное.

Может, поэтому мне и понравилось имя Креншоу. Оно было, словно чистый лист бумаги, на котором можно нарисовать что угодно.

Оно как бы говорило: «Нет ничего невозможного».

Не помню точно, какие чувства вызвал у меня Креншоу в день, когда мы познакомились.

Это было давненько.

Я много чего не помню из детства.

Я не помню, как родился. Или как учился ходить. Или как носил подгузники. Да и в любом случае, это явно не то, что хотелось бы помнить.

Память – странная штука. Я помню, как потерялся в магазине, когда мне было четыре. Но я не помню, как мама с папой меня нашли – они кричали и плакали одновременно, но это я знаю только по их рассказам.

Я помню, как мою сестру впервые принесли домой. Но я не помню, как пытался положить её в коробку, чтобы почтой отправить назад в роддом.