В этом смысле Чичерин ничем не отличался от своих западных коллег-либералов.

Таковы в общих чертах сущностные признаки либерализма. Надо иметь в виду, что русские консерваторы и русские либералы второй половины XIX – начала XX в. заметно отличаются друг от друга, как, впрочем, и от своих западных и, возможно, восточных коллег. Современный консерватизм и современный либерализм настолько претерпели изменения, что порой затруднительно проводить какие-либо параллели. Отдельные составляющие консервативной парадигмы проникли в либерализм, и наоборот. Скажем, национальное, национализм – свойства, присущие консерватизму. А. А. Френкин утверждает: «Для либералов в принципе характерно нейтральное отношение к национальному сознанию и негативное отношение к национализму».[80] С позиций общепринятых представлений о либерализме с этим можно согласиться. Но как быть с Й. Хайдером, провозгласившим «Австрия – для белых!» Хайдер был осужден, забыт и погиб странной смертью. Но совсем недавно Н. Саркози, А. Меркель и Д. Кэмерон констатировали провал политики мультикультурности. Что дальше? И вообще, мы становимся свидетелями возрастающей волны белого национализма в Европе, когда либерально мыслящие политики проводят откровенно националистические лозунги. Так что и консерватизм, и либерализм, возможно, будут принимать такие очертания, которые не укладываются в традиционные мнения о них. В этом смысле «Идеальный тип» – «интерес эпохи», представленный в виде теоретической конструкции, не извлекается из эмпирической действительности, а конструируется как теоретическая схема. Именно поэтому М. Вебер называет идеальный тип «утопией».[81]

Развитие консервативных и либеральных воззрений в России происходило под флагом давнего спора о ее цивилизационной принадлежности. Либерализм – явление европейской культуры, что бы там ни говорили. Находясь на стыке двух цивилизаций, Россия вольно или невольно воспринимала черты и той и другой теории. Здесь уместно вспомнить стихи А. Блока, который писал:

Мы как послушные холопы

Держали щит меж двух

Враждебных рас —

монголов и Европы.

К великому сожалению, консерватизм и либерализм складывались в России не как взаимообогащающие идеологические и политико-правовые конструкции, а почти всегда как антагонистические течения общественно-политической мысли. Пикантность ситуации отягощалось еще и двумя очень важными обстоятельствами, которые никак нельзя сбрасывать со счетов. Примерно со времен Петра Великого, считал П. Струве, в России сложились «антиобщественное государство» и «антигосударственное общество». Для России это представляет серьезную опасность, ибо в ней государство – нечто большее, чем в других странах. Кстати, такое положение продолжает иметь место между прочим и сегодня. Власть проводит мероприятия, не очень-то надеясь на толерантность общества, а часто просто не обращая на него внимания. Общество платит государству той же монетой. Второе обстоятельство заключается в том, что правительство в России, а уж интеллектуальная часть общества вне всякого сомнения, тайно или явно хотели принадлежать Европе, брать с нее пример, восхищаться ее «цивилизованностью», в то время как общество в целом оставалось довольно консервативным, к тому же обладало восточной ментальностью. Думаю, что мы до сих пор не вполне осознаем глубочайшую пропасть, которая лежала между декабристами и тем народом, которого они хотели освободить. Вряд ли бы он нашел слова благодарности для них, несмотря на их жертвенность, перед которой есть основание склонить голову. Культура в России всегда была европейской в элитарном смысле этого слова, а вот отношения власть – общество обладали восточным колоритом. «Исторически Россия, конечно, не Азия, – писал В. О. Ключевский, – но географически она совсем и не Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой; но природа положила на нее особенность и влияние, которое всегда влекли ее к Азии или в нее влекли Азию».