Это была победа! Вечером Викард устроил шикарный банкет для всей команды в одном из фешенебельных ресторанов Лос-Анджелеса. Сам приехал в ресторан прямо из аэропорта. Гости уже собрались за столом, но его ждали, трапезу не начинали. Викард по прибытии сразу же поднял вверх бокал шампанского Dom Perignon White Gold Jeroboam, доставленного из его личного винного погреба в честь особого случая, и произнёс:

«Друзья! Для меня этот день сродни и, возможно, даже более значим, чем рождение более тридцати лет назад моей первой дочери Джулии или получение первого миллиона долларов от бизнеса. Сегодня, наверное, непросто себе это представить – почти четыре десятилетия тому назад, тогда, когда многих из вас ещё не было на этом свете, ваш покорный слуга задумал невероятное – создание идеального общества. Я и тогда, и сейчас понимал и понимаю, на что замахнулся. Отчётливо представлял себе, сколько препятствий предстоит преодолеть. И вот, по прошествии более четырнадцати с половиной тысяч дней и ночей, мы с вами, моими друзьями и единомышленниками, получили право на четверть века распоряжаться и управлять территорией, предназначенной для реализации моей мечты и претворения в жизнь грандиозных планов. При этом уверен, что наши замыслы угодны Богу, потому что мы получили в управление замечательный остров, в уникальном месте, с прекрасным климатом, где наблюдается наибольшая стабильность температур на всём земном шаре!»

Джон немного помолчал, а потом продолжил несколько более приглушённым тоном:

– Я хочу сказать всем вам, что впереди – длинная и нелёгкая дорога. Мы вышли на старт многолетнего…, да, именно на этом я хочу сделать акцент, многолетнего пути, конечной целью которого может быть наша с вами счастливая и спокойная старость. Когда, и я теперь в этом абсолютно уверен, каждый из вас сможет сказать: «Я прожил свою жизнь не зря!»

– Поднимаю бокал за ту дорогу, волею Провидения на которой мы вместе с вами находимся, и за то, чтобы эта дорога имела конечную, осязаемую и реальную цель – общество полностью удовлетворённых своей жизнью людей!»

Раздался мелодичный звук десятков бокалов. Гости улыбались, задорно подшучивали друг над другом, беззаботно переговаривались, обсуждали детали проекта, остров Миниан и сегодняшнее событие, которому средства массовой информации уже отвели центральные полосы своих изданий. За столом витало праздничное настроение и лёгкая атмосфера, присущая собраниям единомышленников и людей, связанных значимой и благородной целью.

А Викарду неожиданно стало грустно. Он словно альпинист, проделавший трудный путь по непроходимым, отвесным скалам на пределе человеческих возможностей, сегодня достиг вершины и там, неожиданно для себя, почувствовал некую душевную опустошённость. Именно здесь, за праздничным столом, он ощутил необычайную усталость от пройденного пути и прожитых лет. Наверное, сказывался многочасовой перелёт в Вашингтон и обратно в течение одних суток. Викард поблагодарил собравшихся и, сославшись на усталость, покинул ресторан.

Он попросил водителя проехать несколько кварталов и подождать в условленном месте, а сам, оставшись в одиночестве, с удовольствием и без спешки побрёл по бульвару Сансет. Город Ангелов жил своей насыщенной, вечерней жизнью, не обращая внимания на усталого немолодого мужчину, одиноко бредущего в свете разноцветной рекламы и какофонии звуков большого города.

– Как быстро проходит жизнь, словно вода вытекает из сомкнутых ладоней, сколь плотно их не сжимай вместе, – с грустной тоской думал Джон Викард. – Ведь совсем недавно мне было двадцать, тридцать, сорок… – и вот уже… далеко за шестьдесят. Дети выросли, у них своя жизнь, и их мало интересует сейчас, как и чем живут родители. Девочки – Джулия и Стефания, ещё как-то регулярно проявляются: приезжают и достаточно часто звонят матери и отцу, а Роберт появляется в родном доме только когда мать пожурит по телефону или поесть вволю захочется. И бывает это не чаще двух-трёх раз в год. А позвонить сам никогда не соизволит и отвечает на звонки не всегда. – Викард подумал о себе, что начинает брюзжать и ворчать, подобно провинциальному пенсионеру, мысленно мобилизовал себя, молодцевато расправил плечи и улыбнулся вечерней прохладе, шумному городу и незнакомым людям, проходящим мимо.