Впрочем, я догадывался, что очаровательная, чрезвычайно сохранившаяся Агриппина Силантьевна подспудно имела на меня некоторые подпольные виды, разумеется, не принуждая скромника автора к сожительству, но вполне по-житейски тактично подталкивая мои конфузливые мысли в нужную, вполне естественную, проторенную менее почтительными предшественниками колею мужественных, так сказать, отправлений.

Пока человеческое существо мало-мальски живое, его всегда тянет к противоположному непознанному существу, – проворачивалась в моем мозгу тяжелая, очевиднейшая и, как всегда, новая, оригинальная мысль-аксиома.

Если бы только к противоположному, было бы не так страшно и омерзительно для нормального, неиспорченного сознания. Непременно тянет на партнера одного с тобой пола. И причем эта противоприродная любовная тяга тут же ставит тебя не в ряды отверженных, морально прокаженных, «опущенных», но в ряды особо утонченных, художественно обостренных господ…

Если ты творческая личность, ежели тебя всерьез принимают за творца, то тебе ничего другого не остается, как безоговорочно влиться в этот уже легализованный, творчески растущий и полно-сочно зреющий легион, которым по старинке все еще обозначается сексуальное меньшинство… Потому что некоторых полноправных легионеров несколько коробит, что они как бы жалкие меньшевики, в то время как они претендуют на чрезвычайные и полномочные роли большевиков. Других же легионеров как раз устраивает элитарная подоплека их сексуально-жизненной концепции, потому что они-то и есть элита землян, потому что они и только они посвящены в нечто, потому что они – Особый Верховный Орден, который и есть Верховное Правительство Земли…

И, видимо, к этим самым элитарным меньшевикам причислял себя и наш гость, который значительное Лицо, который, выплатив нашей фирме гонорар сразу за месяц вперед (с соответствующей тарифной индексацией), вдруг, неудовлетворенный набором тех достаточно профессионально поданных утех, которыми располагала наша скромная домашняя фирма, почти в самом начале утешного часа в устной форме высказал неудовольствие, что моя жена, то есть та часть нашего станка, в котором располагается ее профессионально тренированный язык, – этот язык категорическим образом отказался подчиниться его законным требованиям: произвести наружный и внутренний массаж его анального отверстия.

Это, – если выражаться достаточно изящным литературным слогом. Потому как из первоисточника эта информация звучала несколько просторечивее.

Я, достаточно умиротворенный, сидел за столом в нашей спальне – он же мой писательский кабинет в отсутствие жены, – сидел почти отрешенный от пошлой действительности, что неуютно витала за этими бетонными стенами, сидел погруженный в свое детство, выискивая в нём нужные живые озорные и грустные детали для моего очередного детского рассказа. Сын, семиклассник, как всегда, бездельничал на свой любимый манер, играл в компьютерные американские игры, в которых я до сих пор ни черта не смыслю и не желаю смыслить, хотя мой с английским уклоном оболтус сегодня вечером уже не в первый раз не без занудливости (наследственной, моей, следует признать) предложил мне научиться пользоваться нашим «классным вычислительным ящиком», который, оказывается, можно настроить на издательско-редакторскую программу и макетировать все, что взбредет в голову: рассказы, газеты, книжки…

На что я ему в том же занудливом косноязыном тоне возразил:

– Все, что мне взбредет в голову, если в руках у меня обыкновенная шариковая ручка и затем моя самая обыкновенная механическая портативная машинка, которая носит прекрасное женское народное имя «Любава», а этот электронный ящик, была моя воля, я бы выбросил к чертям собачьим на помойку, потому что ты совсем прекратил читать и развивать свое сердце…