– Это всё, или есть, во-вторых? – несколько раздражённо, но уже с небольшим интересом спросил Зеркалович-Романовский.

– Есть и, во-вторых! Мартов знает, для чего он приехал. Ему сообщили об этом сразу, ведь Сталин был его личным другом. По сценарию комдива даже принимает сам Иосиф Виссарионович в Кремле. И что? В Кремль он тоже в робе приходил? Или Мартова перед встречей со Сталиным переодели в форму, вернули ордена, а потом, после окончания разговора, в коридоре форму сняли и вновь переодели в робу? Согласитесь, Степан, но это для очень глупых зрителей. Но вы же не считаете нашего российского зрителя таковым? К тому же, комдив едет для того, чтобы остановить наступление противника, и это ему удаётся. Сталин не должен объяснять начальнику штаба сводного отряда 4-й армии, что к ним едет новый командир, что он его реабилитировал и прочее. Думаю, начштаба сводного отряда 4-й армии – это не тот уровень, чтобы Генсек давал ему какие-то пояснения относительно принятых им решений о назначениях в армии. Иосиф Виссарионович был несколько другим человеком. Вы согласны со мной?

– Откуда такие познания о Сталине? – усмехнулся режиссёр.

– Читал в детстве и юности много правильных книжек!

– Ну и какое ваше личное мнение о Сталине?

– Коротко такого человека трудно охарактеризовать, но и одного слова будет достаточно.

– Да? – искренне удивился Зеркалович-Романовский, – и какое же это слово?

– Гений!!!

– Я бы назвал его гением зла. Разве можно…, – хотел добавить режиссёр, но Сокольников даже не дал договорить.

– Можно! Мне все эти бредни относительно лагерей, репрессий и расстрелов просто надоели, ибо являются ложью и клеветой, причём бездоказательной, – довольно бесцеремонно перебил Димка режиссёра, – прошлое легко ругать, а, главное, это делать не страшно, и оболгать прошлое тоже можно очень даже просто, искажая реальность, которой уже по объективной причине просто не существует. И когда на откровенную ложь никто не может дать достойный ответ, так как не осталось в живых свидетелей тех давних и славных исторических событий, очень легко загнать отдельного человека и общество в целом в исторический тупик, за которым обязательно последует катастрофа с большим количеством жертв и даже гибелью государств и целых народов. Но давайте не будем начинать дискутировать на данную тему сейчас. Я ведь убеждений своих не менял и менять не собираюсь в зависимости от конъюнктуры и политической погоды на дворе!

Зеркалович-Романовский почему-то сильно покраснел, но отвечать моему другу ничего не стал и больше с ним не разговаривал, однако критику принял, и изменения в сценарий внёс. Именно поэтому съёмка эпизода на некоторое время опять была отложена, так как режиссёр, игравший в своём фильме главную роль, ушёл переодеваться и гримироваться заново. Приблизительно через час он вернулся и вновь, собрав актёров, стал давать им последние наставления: «Ребята, короче делаем так! Я выхожу из машины, направляюсь к блиндажу, и в это время начинается артобстрел. Все бегают, начинается паника, штабисты в растерянности, связь с войсками утеряна, немцы наступают. В этот момент звонит Сталин и приказывает, даже просит Мартова стоять на своём рубеже насмерть. В минуту опасности Сталин вспомнил о друзьях, которые могут его спасти. Всё! Все по местам! Да и пиротехники! Ребята не забудьте, что это должен быть артобстрел, а не фейерверк. Всё как на войне, по-настоящему, иначе зритель не поверит».

Актёры заняли свои места. Осветители включили юпитеры, оператор сел за камеру. Раздалась команда: «Мотор!» Съёмка началась.