– У каждой картины своя история…Это великолепно. Так, словно мы возвращаемся в прошлое, прокручивая в памяти эти события.

– А где ты была в шестнадцатом веке? – почему-то спросил он.

– Я? Обитала в окрестностях Флоренции. Сколько километров от Вольтерры до неё?

– Где-то около восьмидесяти.

– Хм, мы могли с тобой пересекаться в то время.

– Могли. Мы с тобой всю жизнь пересекались, пока, наконец, не поженились.

Он обнял меня за плечи левой рукой, а в правой держал подсвечник. Мы направились дальше.

– "Весна" Антуана Ватто, – объявил он. – Датируется 1716м годом. Входит в серию картин, среди которых так же есть "Осень", "Зима" и "Лето". "Весну" обнаружили в 1964м году, но через два года она "сгорела", остальные не были найдены.

Мы перешли к следующему произведению.

– А это…

– "Зима" того же автора, – перебила я его.

– Да. Остальные тоже находятся здесь.

– Даже так! – воскликнула я, разглядев в полумраке следующий холст. – Якоб Йорданс "Мифологическая сцена с молодым Вакхом"?

– Прекрасный оригинал, – подтвердил он. – 1640й год, между прочим!

– Аро, ты варвар! – усмехнулась я.

– Вот как? Я требую объяснений! – в шутку проговорил он.

– Такую красоту нужно в музеях показывать, а ты все заныкал в своей резиденции.

– Предлагаешь мне сейчас скрутить эти полотна и отнести в Лувр? К тому же, как только они окажутся в руках смертных, то сразу пойдут по аукционам и вовсе потеряются среди алчности и жажды наживы. У меня они будут в целости и сохранности. А людям, не смыслящих ничего в искусстве, не за чем смотреть на это великолепие.

– А как же искусствоведы?

– Эти идиоты?! Не смеши меня. Я видел и общался с каждым этим художником вживую, а они… Что он хотел сказать этим неровным мазком? Лишь то, что в момент написания картины его руку свело судорогой, и он упал на пол, стараясь побороть болезнь. Краска успела высохнуть, а исправить ему ничего не удалось.

– Ван Гог? "Выход из протестантской церкви в Нюэнене"? – потянула я его дальше.

– Да… – задумчиво подтвердил он.

– А это? – спросила я, остановившись у одного из полотен.

– Это моя гордость, – признался он. – Микеланджело Караваджо "Рождество со святым Франциском и святым Лаврентием". 1608й год. Оценивается в двадцать миллионов долларов. Похищена в 1969м году.

Я внимательно рассматривала изображение. Оно было таким глубоким, что меня съедал интерес, как художник в семнадцатом веке мог передать красками такую глубину оттенков.

– Иди сюда, малышка, – бережно прозвучал голос Аро.

Я приблизилась к нему. На небольшом постаменте лежало настоящее произведение искусства. Я ахнула от восторга.

– Нравится? – спросил он.

– Это великолепно! – прошептала я.

– Византийский крест. Пятый век нашей эры. Сделан из золота, жемчуга, драгоценных и полудрагоценных камней. Похищен из собора Нотр-Дам в Турне в 2008м году. Не умеют смертные защищать эти исторические ценности.

Закончив осмотр предметов старины, мы отправились спать, по крайней мере, я, хоть мне это с трудом удавалось…

Аро лежал рядом, закинув руки за голову и смотрел в потолок.

– О чем ты думаешь? – прервала я его размышления.

– О нашем разговоре.

– Каком? – притворившись, что не помнила, уточнила я.

– О ребенке.

– И что ты надумал?

– Пока ничего, – он повернулся ко мне, поцеловал в плечо, поднялся с кровати и вышел.

– Замечательно! – произнесла я вслух, когда он закрыл за собой дверь. – Теперь я точно не усну!

Он ворвался в мою спальню вместе с июльским рассветом. Я вздрогнула от неожиданности. Он был эмоционально возбужден, глаза горели, переливаясь оттенками вина тридцатилетней выдержки.

– Что с тобой? – поинтересовалась я.