Грай раздражённо рявкнул:

- Не делай ее жертвой грязной интриги, Нуидхе! Она может стать нашим союзником в борьбе против тирании космозонгов!

- У нас уже есть союзник! - заорал в ответ взбешённый плывчи. - И советница - вариант получше, чем левая иммигрантка! Так что пусть старейшины не лезут в дела, которые не понимают!

Оба бунтаря-революционера смотрели друг на друга с такой яростью, словно были не соратниками, а лютыми врагами. Я послушно молчала, только поглядывала на них исподлобья и невесело задавалась вопросом, как меня угораздило стать разменной монетой во внутреннеполитических играх космозонгов и плывчи.

Внезапно Грай словно бы успокоился и мирно спросил:

- Когда назначен суд Художора?

- С первыми звёздами, как обычно, - ответил Нуидхе, тоже остывая. Но подозрительности в его взгляде не убавилось.

- Хорошо. Я вернусь к тому времёни. Кто знает, может, иммигрантка тебя удивит... Что ты станешь делать, если Художор ее не тронет?

- Это невозможно! - фыркнул плывчи. - Она слабая, глупая и страшится боли. Даже жалкая сырость ее пугает. Но, разумеется, если госпожа Чуда-Юда докажет, что постигла высший смысл Философии Боли, то она может быть свободна.

И он отвесил в мою сторону издевательский поклон. Хмурясь, Грай начал разворачивать тупорожку и одновременно с этим ментально потянулся ко мне, старательно пытаясь донести свою мысль.

Уровень скалы, на которой я сидела, был высоковат для обычного расстояния, на котором я читала чужие разумы, да и сам Грай находился не вплотную к ней - это было опасно в непогоду, - а поодаль. И все же некоторые мыслеформы разобрать удалось.

«Вернусь с менталистом... - сообщал Грай. - ...выжжет мозги Художору..!»

Я позавидовала его уверенности. Нет, в том, что Тэймин способен к очень болезненному ментальному давлению, я не сомневалась, но так, чтобы выжечь?.. Это вряд ли. В любом случае, как обычно, твердо рассчитывать можно только на себя. Закон пожизненной одиночки.

И первым делом нужно выяснить всё, что сможет мне пригодиться.

- Нуидхе, - обратилась я к плывчи, который угрюмо смотрел на неспокойный горизонт, - а в чем суть последнего суда или испытания Художором? Надеюсь, ты понимаешь, что испытуемый должен знать смысл происходящего. Это основа честности.

Он неприязненно покосился на меня.

- Я же говорил, Художор чует страх и боль. Стало быть, суть в том, чтобы их не испытывать, уметь быть в нужный момент выше этих примитивных чувств.

- Мне нужны подробности.

- Подробности... что ж, это справедливо. Ты будешь стоять здесь, на скале. Художор поднимется сюда, чуя твой страх и желая его попробовать. Потом он причинит тебе боль одним своим соседством, физически, и ты ее не выдержишь. А надо уметь расслабиться, позволить ей быть и согласиться с ее существованием. Если у тебя получится, Художор уйдет.

- А если нет? - напряжённо спросила я.

- Тогда он тебя поглотит в своем чреве и медленно растворит, наслаждаясь каждой крупицей твоей бесконечной боли от этого процесса. Ведь что такое боль и страх..? - вдруг увлекся собственными рассуждениями плывчи. - Это неприятие, которое испытывает всё живое при нарушении границ его существования, телесных или духовных. И Философия Боли учит не только властвовать над ними, но и готовит нас к познанию гармоничного круговорота жизни и смерти...

- Эй, лови!

Из-под скалы вылетела здоровенная пластиковая бутылка с водой и с размаху впечаталась в мою ногу. Я едва успела перехватить ее, чтобы та не упала обратно в океан.

Над краем обрыва показалась довольная физиономия Холума.

- Решил попытать счастья на место старейшины, Нуидхе? У тебя неплохо получается ездить по ушам, аж заслушался.