***

Застрекотали сверчки, когда Арност уставший чавкал башмаками в сторону лавки учителя. В небе уже прорастали первые звезды, некоторые из них словно подмигивали одинокому ученику.

Меж домов Арност заметил яркий свет от костров, услышал хохот и звонкие хлопки. Кто-то свистел и пел:

Звучали барабаны и флейта, смех все усиливался… Арност любил попеть и послушать песни. Раньше любил. Сейчас ему это настрого запрещено. Вернее, вряд ли учитель позволит ему заниматься подобной чепухой, как он сам говорил: «прожигать юность».

Арност отвернулся от ярких огней и зашел в аптеку. Внутри уже погасли свечи, со второго этажа доносился измотанный храп Иржи. На койке же по-прежнему лежала женщина, заточенная в крепком сне.

Ученик поднялся наверх, тихо прошел мимо комнаты учителя и закрылся в своей. Он тяжелым взглядом осмотрел по ночному синее помещение: свою кровать, сундучок на полу, столик с незажженной свечкой в горшке и книжками по латинскому и греческому.

Арност открыл сундучок и стал расшнуровывать рубаху, но остановился. Молодой человек засмотрелся на королевну ночного царства – луну. Она высокомерно и многозначительно глядела прямо в окно крохотной комнаты, освещая ее серебристым лучом.

Арност опустился к сундуку и заметил, что оставил свои книги неприкрытыми. Если бы их кто-то увидел, то отругал бы как следует, отнял бы и заставил молиться за искупление грехов (это все в лучшем случае). Старенький томик Ибн Сины, «Этика и общая медицина» Гиппократа, Авл Корнелий Цельс «о медицине». Последняя так вообще находилась в строжайшем секрете, потому что так сказал сам учитель Иржи. Он утверждал, что это переписанная версия одной книги, оригинал которой утерян, но отдавать ее никому нельзя, так как была велика вероятность вызвать гнев духовенства не только Богемии, но и всей Священной Римской империи, в частности папства. Современное общество не очень любило популяризировать ту медицину, в каком виде она была в давние времена, еще в годы существования Западной Римской империи. Духовенство утверждало, что старые методы лечения являлись варварскими, что операции на телах живых и умерших должны ограничиваться или запрещаться. По этой же причине учитель Иржи проводил вскрытие трупов тайно, без лишних глаз, только лишь своему ученику он доверял присутствовать.

Арност положил книги на дно сундука и поместил поверх сложенные вещи, затем закрыл крышку и отварил оконные створки. Снаружи прямиком к раме тянулась крупная ветвь старого дуба, что рос тут еще задолго до рождения Арноста, Иржи или вообще появления Исанберга.

Арност умело прополз по ветви до ствола, а оттуда поднялся повыше до двухскатной черепичной крыши трехэтажного здания напротив аптеки. Это было самое высокое и богатое строение в городе, в нем жили самые обеспеченные бюргеры, родственники городского бургграфа, гетмана или любого придворного феодала из Верхнего замка на холме.

Ученик аптекаря сел на конек крыши, глядя свысока на пустые улицы. Отсюда было видно и корчму, посетители которой уже стали расходиться (но далеко не все), церковь праведной Анны и церковь святых апостолов Петра и Павла, а также реку Ропуху, оловянной нитью текущую от обрывистого холма, на котором чернел на фоне серовато-пурпурно-синего неба замок, из чьих окон доносился рыжий свет.

Арносту вспомнилось кое-что у Горация от увиденного им пейзажа: