Полина уже не раз видела похороны, поэтому она хотела было пройти дальше. Но тут из парадного донеслись звуки спускающихся людей. Двое мужчин вынесли гроб и установили его на подставке.

Присутствующие зашевелились.

– Отмучилась Прокофьевна, – сказал лысоватый пенсионер рядом с девушкой.

– Да, царство ей небесное, – тихо отозвался его сосед.

– Астма ее совсем задавила, – продолжал первый. – Ей бы в санаторий, да теперь же…

Он замолчал, потому что Полина, пятясь, наткнулась на него. Девушка обернулась, окинула мутным взглядом свое препятствие и, не извиняясь, бросилась прочь.

– Эй, что с тобой? – удивился пенсионер, но Полина его не слушала.

Она узнала умершую, хотя видела ее, наверное, впервые в своей жизни.

Это была старушка из ее сна – теперь уже бездыханная, с бледно-желтой бескровной кожей лица, с закрытыми глазами и обострившимся носом, – но Полина не перепутала бы ее ни с кем другим.

Это она тщетно пыталась вытащить из колодца полное ведро и просила Полину о помощи. А потом превратилась в монстра.

– Во сне, – пробормотала девушка, взбегая по ступенькам на свой этаж.

Монстр ей приснился. Приснился. И старушка тоже. Та старушка, которая вытаскивала ведро. А эта не превращалась ни в какого монстра.

Полина твердила короткие, рубленые фразы, пытаясь заглушить другой поток мыслей. Однако это было еще труднее, чем перекричать взлетающий самолет.

Связана ли смерть старушки с тем, что произошло во сне? Ведь там она, в сущности, тоже умерла, а вместо нее появился монстр. Бред… но сон был слишком не похож на нормальные сны.

А что, если бы во сне умерла она, Полина?

Девушка попала ключом в замочную скважину только с третьей или с четвертой попытки. Словно в угаре, отнесла хлеб на кухню (и как только она его не потеряла!), потом закрылась в своей комнате.

Что, если в следующем сне она увидит Димку? Или маму?

"Он будет подбираться все ближе, пока не…"

"Твоих близких… тогда… поздно".

"Беги…"

Полина открыла ящик стола, достала недавно полученный паспорт. Пересчитала спрятанные под обложкой деньги. Двадцать гривень – все ее богатство, заработанное на прополке свеклы в самом начале лета.

Она не может просто так убежать из дома. Мама сойдет с ума. А если Полина расскажет, в чем дело, то сумасшедшей сочтут ее. И что-нибудь придумать здесь невозможно.

Да и поможет ли побег?

"Беги…"

Куда?

Иногда, после особенно крупных ссор с мамой, она мысленно, а порой и вслух, грозила уйти. Насовсем, куда угодно. Она даже вполне серьезно обдумывала, какие вещи возьмет с собой; даже записывала в дневнике фразы вроде: "Это в последний раз, когда я терплю такое отношение…"

Но теперь, стоя перед необходимостью сделать задуманное, Полина вдруг осознала, что не может. Бросить маму, удалиться в неизвестность…

– Это безумие, – прошептала Полина.

Только ведь невидимый автор предупреждений, похоже, не шутил. Ей грозит какая-то опасность. И не одной лишь ей, а и людям, которые ее окружают.

Но что толку в побеге? – спросила она себя. Присниться может что угодно, снам расстояние – не помеха. Или все-таки…

– Нет-нет, это безумие, – повторила Полина, доставая из шкафа джинсы и вкладывая в их карман паспорт. – Я никуда не пойду.

Она положила джинсы на спинку стула. Затем выудила клетчатую рубашку с коротким рукавом, развесила ее поверх. Взглянула на получившуюся композицию и добавила:

– Во всяком случае, не сегодня.

Ночь выдалась долгой. Полина обнаружила, что не может уснуть. Она лежала в постели, прислушиваясь к малейшим шорохам, и ожидала… чего угодно.

Громко тикали часы. Пожалуй, этот звук был единственным, если не считать редких вздохов спящей мамы, – но девушка продолжала напряженно слушать. Если там, в темноте, что-то начнет происходить…