Быстро споласкиваюсь. Кажется, будто под нос подсунули мандарины и конфеты, либо со мной в кровати спал мужчина, его запах вьелся, я пропиталась, как губка.

Натягиваю платье. Обуви нет и чулки порвались, и их тоже, можно считать, что нет.

Задумчиво смотрю на одинокую мандаринку у зеркала. Желудок урчит.

Меня вчера оставили без ужина. И сегодня, подозреваю, кормить не собираются.

Чищу мандаринку, жуюсь, слоняюсь по комнате. За окном только-только светает, но за дверью шумно, народ, похоже, идёт на завтрак.

Любопытно, чем завтракает Осман. Коньяком и шоколадом или как все нормальные люди? Представляю, что он ест овсяную кашу с бананом и орехами, промокает губы салфеткой, большими глотками пьет ледяной апельсиновый сок...

Почему я вообще о нем думаю?

Трясу волосами. 

Так, надо бы самой попробовать сделать какую-нибудь косичку. 

Только резинки нет.

Хотя...

Расчесываю волосы пальцами, собираю в хвост. Беру из ванной черную бабочку и завязываю.

Так, что теперь...

Оглядываюсь в комнате. Кошусь на подоконник, на котором меня вчера зажимали и краснею. Что-то тут не так, у Османа же эта его печать, которой он хвастал, она его якобы спасает, защищает от меня.

Но никакой защиты вчера не было. Печать вчера точно не действовала. Или она не распространяется на эрекцию?

Осман сам по себе. И бунт в брюках сам по себе.

Неясно.

От этих мыслей разбирает нервных смех, но я тут же его обрываю, оборачиваюсь на шум распахиваемой двери.

В комнату шагает он. 

Разболтанная уверенная походка, невозмутимый вид, плотно сжатые губы, поднос в руках. 

Только он словно не завтрак несёт. А как минимум сундук с тротилом, такое у него напряжённое лицо.

На нем вчерашняя одежда, та же красная бабочка на шее. Или костюм он сменил, я ведь вышвырнула его вещи в коридор. 

Очень неосмотрительно поступила.

Осман молча ставит поднос на кровать. Краем глаза замечаю, что там тосты, кофе и фрукты. 

- Побыстрее, будь добра. У меня полно дел, - говорит он вместо "приятного аппетита, Лили."

- У меня тоже есть дела, - замечаю. - И вместо того, чтобы сидеть здесь и...

- Ты меня слышала.

Он стоит у кровати. Руки в карманах брюк, такой деловой, аж невозможно, на меня не смотрит, глазеет по сторонам.

Я не двигаюсь, и он теряет терпение. Подцепляет пальцем край подноса. Со сукой сообщает:

- Или ты ешь, или я это сейчас унесу и сиди голодная. 

Желудок снова урчит.

Осман щурится на мое платье.

Трогаю ткань. Я ее вчера изрезала осколками разбитой бутылки, когда упала. На животе царапин не осталось, а платье, в отличие от меня, уязвимо, теперь сквозь рваные полоски светится кожа.

Закрываюсь ладонью и тороплюсь к подносу. Он ведь и, правда, заберёт завтрак, ему, похоже, совсем наплевать. 

Он отходит на шаг. 

Плюхаюсь на кровать, беру тост. Чувствую его пристальный взгляд на моей макушке и давлюсь откушенным кусочком.

Точно. Там же его бабочка.

- Тебе не говорили, Лили,  - Осман опускается передо мной на корточки. - Что брать чужие вещи без спроса нельзя?

- А тебе? - вылетает у меня. Мысленно чертыхаюсь. Я имела ввиду, что он тоже меня без спроса забрал. Вот только я подхватила за ним его тон. И назвала себя вещью.

Он молчит. Искоса смотрю на него. Вижу в глазах голубые искорки насмешки.

- Да, мне говорили, - лениво кивает он. - Но я могу себе позволить идти против правил. А тебе не советую.

- Почему? 

- Потому, что я сильнее? - его рука касается моих волос. Длинные пальцы медленно стягивают бабочку, локоны рассыпаются по моим плечам. Осман рассматривает оставшийся на бантике ярко-рыжий волосок. Говорит. - Ешь быстрее, Лили. У меня на тебя планы.