— Тоже верно, — благодарно кивнул Густаву и перестал хмуриться. Не хватало ещё, чтобы Йон решил, что ему тут не рады. Зачем ссорится на пустом месте? — Йон, ты же хотел к нам в гости прийти, как до острова доберёмся.

— А мы тут со стариной Брином подумали, что не стоит тянуть до берега, — хохотнул Йон, похлопав меня и Густава по плечам в знак приветствия. — Так что прихватили пойла и пришли вспомнить былое.

— Идёмте, тогда, поближе к хвосту, чтоб никто нам не мешал, — пригласил Густав. Я лишь кивнул, давая своё формальное позволение. Уверен, Густав знает, что делает.

— Брин, — Йон, протянув руку, тут же получил бутыль с янтарной жидкостью внутри. — Густав уже наверняка всё понял, но для тебя, Ингвар, я поясню. На острове, хоть у тебя, хоть у меня, обязательно есть люди, верные в первую очередь конунгу, а уж потом нам с тобой. Я у себя знаю о двоих.

— Так чего ж ты их не уберёшь? — с искренним удивлением уставился на соседа по островам.

— А зачем? — Вроде как удивился Йон. Хотя я уверен, что это представление устроено только для меня. Густав принёс кружки, и Йон длинными, щедрыми движениями стал их наполнять хмельным на вид и по запаху напитком. — Я их знаю. Мне они не мешают, пользу острову приносят. А убери я их, конунг новых соглядатаев найдёт. Но тогда я уже не буду знать кто это, и при ком о важном надо помалкивать. Вот, кстати, из-за них мы с Брином и решили поговорит тут, посреди океана, где ушей лишних поменьше.

— Йон, ты тоже считаешь, что отец сам нарвался на неприятности тем, что не смолчал? — задал вопрос в лоб.

— Конечно, — Йон, и Брин кивнули. — Мы ведь тоже дерзим, не выполняя все-все приказы Ормарра. Но делаем это тихо, не привлекая к этому лишнего внимания. Понимаешь?

— Отчасти, — поддержал нарочито громкий тост «за старину Эймунда», и, сделав приличный глоток, продолжил свою мысль. — Вот как не послушаться насчёт ирли на его вкус? — недоумение у меня на лице повеселило собеседников. — Если женился, значит согласился, прогнулся. А если отказался, то это сразу видно.

— А ты вообще можешь жениться, не прогибаясь, — пожал плечами Брин, влезая в беседу. — Можешь взять в жёны любую девушку, а потом заявить, что это третья дочка короля, которую уже несколько лет никто посторонний в глаза не видел. А если договоришься и увезёшь его дочку с даром ведуньи, то и король подтвердит, что дочь его ты забрал. Не важно как именно, но увёз же с собой.

— Ладно, это у меня так, — согласился. — А остальные как будут выкручиваться?

— Да кто как, — хохотнул Йон. — Кто-то, как Хьяльв, просто будет рад новенькой молодой ирли, а кто-то возьмёт одну из предложенных девушек в жёны, но ирли она будет чисто номинально. То есть раз в месяц будет ярл к ней в постель приходить, чтоб наследника попытаться зачать, будет ей выказывать уважение, какие-нибудь подарки дарить. Но любить будет другую, которая сердце и душу затронула. Официально это не поощряется, но многие ярлы очень любвеобильны, и на их «походы по юбкам» просто закрывают глаза. А уж если появляется любимая женщина, но не ирли, он открыто говорит, что вот эта женщина тоже его, и она неприкосновенна.

— Да разве ж нормальная ирли стерпит такое? — не поверил услышанному.

— Умная, как ты говоришь, не только стерпит, но и постарается стать ирли не только на бумаге и словах, а по-настоящему. За ней ведь кроме мужа нет никого, она чужачка, которую ярл привёз с собой. Так что по-хорошему, что она может сделать? Так что ей выгоднее привязать к себе ярла, быть покладистой, поддерживать мужа, — пояснял Йон. — Но это мы знаем, что и как лучше делать. А на поверку, обычно девушки, особенно, если родители были из знати, ведут себя совсем иначе, стараясь вывести мужа из себя, не представляя, на что сами себя обрекают.