Дверь громко хлопнула, а сверху посыпалась пыль и штукатурка. Свет фонарика озарял небольшой коридор с низким потолком, за которым виднелась лестница. Облезлые стены окутала паутина, сквозь которую виднелись разные неформальные надписи, написанные маркером или выцарапанные чем-то острым. Джон сделал шаг. Послышался плеск воды. Парень сразу направил фонарь на свои ноги. На полу поблёскивала небольшая лужа, спокойствие которой прервала упавшая капля. Звук разнёсся эхом по всему дому, развеяв гробовую тишину. Всё снова стихло. Джон посмотрел наверх. По потолку шла труба, с которой медленно и периодично капала вода. Такие монотонные звуки сводили с ума. Что-то зашуршало наверху. Джон сразу насторожился. Где-то глубоко, в потаённых уголках здания раздался смех той самой маленькой девочки и донёсся пугающим эхом до парня. Страх вновь вонзил когти в сердце. «В такие моменты ты готов молиться Богу даже при том, что ты атеист», – подумал про себя Джон и медленно пошёл дальше.

Пройдя вперёд, парень попал на площадку первого этажа. Пол был обложен загаженной сине-белой плиткой. На этаже находились две квартиры, лестница наверх и вход в подвал. Деревянные двери квартир прогнили, потрескались, а ручки и петли у них заржавели. На стене висели почтовые ящики, от которых исходил очень неприятный запах. Такой, будто кто-то справил в них нужду. В самом доме очень сильно пахло сыростью. Единственное окно на первом этаже было заклеено пожелтевшими газетами. Джон подошёл к нему и начал читать их в надежде узнать хотя бы дату, но безуспешно: все числа, словно, специально оказались затёрты. Все страницы напечатаны в одном тираже. Некоторые из них уже пришли в негодность, но парень всё же сумел разобраться. Газета гласила о происшествии на мосту: семья попала в аварию. Родители погибли на месте. Дочь получила перелом ключицы, а сын от удара головой впал в кому.

Неожиданно сзади послышался мерзкий скрип двери. Джон вздрогнул от испуга и резко повернулся. Дверь одной из квартир была приоткрыта. Из щели струился свет в тёмный холл. Джон сглотнул и медленно подошёл к квартире. Его руки тряслись, и он не мог спокойно держать фонарик. Парень заглянул внутрь. Перед ним открывался небольшой коридорчик, который сразу же переходил в кухню. На стене находилось окно, за которым летали волны белого тумана. Джон шёпотом произнёс:

– Есть здесь кто-то?

В ответ – тишина. Тогда он вошёл в квартиру.

Свет, проходивший сквозь пыльное стекло, очень сильно выделялся в такой темноте и бил по глазам, при этом освящая комнату, отчего та приобретала холодный белый цвет. Обои в комнате были рваные, выцветшие, с цветочным орнаментом, сохранившим какие-то оттенки жёлтого. Слева располагался кухонный гарнитур с немытыми тарелками, от которых ужасно пахло. Рядом летали и жужжали мухи. У окна в полной заброшенности прозябал телевизор с треснутым экраном. На окне медленно разлагались засохшие цветы. У правой стены стоял диван, обросший на углах паутиной. На нём лежало женское нижнее бельё с дырками, которые, видимо, прогрызла моль. Рядом с диваном находился небольшой деревянный журнальный столик с лампой, абажур которой облепили трупы мух. Это было отвратительное зрелище. На столе среди общей массы забыт вещей выделялась какая-то аккуратно сложенная записка. Она чем-то манила к себе. Но как только Джон подошёл к столику, резко включился телевизор и начал шипеть с чёрно-белой рябью на экране. Джон отпрыгнул в ужасе.

– Пошёл ты! – произнёс гневно парень.

В ответ – лишь раздражающее шипение устаревшей коробки со схемами и проводами. Рядом оказался выключатель. Джон подёргал его, но ничего не произошло. Света не было, но ящик работал. «Это уже не смешно», – подумал парень и робко сглотнул.