Ничего себе экономия! Невольно он действительно забыл про скребущую горячую боль. О верхнем, небесном народе он знал мало, как и большинство тех, кто принадлежал к народу нижнему, поднебесному. Вроде бы они обладают чародейскими силами. Вроде бы в некоторых других мирах их считают богами и иногда в них превращаются смертные, которые героически или жертвенно погибают, – вот их-то пришельцами и зовут. Вроде бы они – и пришельцы, и коренные небесные жители – не жестоки. Но очень далеки.

– А какие ещё звёзды у вас есть? – спросил мальчик.

– Красные. Голубые. Лиловые. Да всякие. Малые, средние, большие, в зависимости от силы и чина. Звёзды, которые всегда вместе. Звёзды-одиночки.

– А чем вы занимаетесь? – Мальчик вспомнил, как ночами звёзды беспокойно мельтешат по небосклону. Не все, конечно, но многие имеют крайне деловой вид.

Кара заправила за ухо прядь и с некоторой гордостью постучала себя по кольчуге:

– Разным. Но в основном мы – по крайней мере маленькие и средние – охраняем живые планеты от чёрных. Чтобы они их не проглотили.

– Чёрных… звёзд? – удивился мальчик. Таких он не видел и плохо мог даже вообразить.

Кара замялась, топнула, взметнув большое облако песка. Ветер тут же разнёс его во все стороны. Похоже, ей жутковато, неуютно было объяснять даже среди бела дня.

– Они уже не совсем звёзды, – нехотя начала она. – Это существа, которые перестали ими быть. Звёзды… знаешь ли, они, то есть мы, – миролюбивые создания. Мы освещаем и бережём всё живое. Нам бы что-то вам показать, подсказать, исполнить желание – и хорошо. Нам нравится на вас смотреть. Живые… – она положила руку ему на макушку, – вы такие тёплые. Даже ты, хотя и не совсем обычный. Кстати, так не пойдёт!

Проворчав это, она сдёрнула бледно-голубой платок, перетягивавший платье в талии, деловито развернула мальчика к себе и принялась обвязывать ему голову, скручивая высокий чудной убор. Прищемила волосы. Прищемила правое ухо. Сердито засопела.

– Не надо! – возмутился он и попытался попятиться.

– Надо, – отрезала она. – Я не наблюдаю за вами днём, но я знаю точно. Дневная звезда, Невидимое светило вас часто бьёт по макушкам своей костяной тростью! Знал бы ты, какой это противный старик, а какая нечёсаная бородища и…

– Кара, я же город. – Представив этого старика, почему-то толстым и крикливым, мальчик всё же поёжился. – Значит, наверное…

– Не похоже, сейчас-то ты просто мальчик. И голову тебе напечёт.

Он насупился, но Кара была права. Прежде, до смертельной бури, ноги так не ныли, жажда мучила куда слабее и, кажется, он не потел. Да он даже следов не оставлял, тени не отбрасывал! И в животе, кстати, урчит! Вот невезение… не просить же крысу, нет, потерпит. Продолжая вертеть из ткани слой за слоем, Кара как ни в чём не бывало заговорила опять:

– Так вот. Чёрные. Они… у нас говорят, это звёзды, которые взрываются и темнеют от злости и зависти к вам. Завидуют, что не могут быть живыми. Ведь наши сердца…

– Я кое-что о них слышал, – осторожно кивнул мальчик.

Кара оставила платок в покое и повторила то, что он сам сделал недавно: взяла за руку, приложила ладонь к своему сердцу поверх металлических кольчужных спиралек. Затаила дыхание, мальчик невольно – тоже. Они простояли молча, кажется, очень долго, но он услышал только один глухой удар, сильно отдавшийся в руку. Стало жутковато.

– Да. Вот так они у нас стучат. – Кара кивнула. – И примерно так мы, по крайней мере большинство, чувствуем. Не любим по-настоящему. Не мечтаем. Нас ничего не смешит и не удивляет, мы ко всему привыкли, мы рождены с одной целью – сиять. Ну, может, кроме пришельцев: в них остаётся довольно много смертного… даже после смерти. К примеру, знаю я двух мёртвых королей, Крапиву и Чертополоха, которые там у нас, наверху, вырастили целый сад смертных цветов. И там красиво. Все звёзды этот сад любят.