Дед, обернувшись ко мне, дыхнул смесью сливовой и мандаринов:

– Чудо новогоднее!

Как-то мелковато для новогоднего чуда. Разве нет? В смысле, мир во всём мире или здоровья больным детям – это хорошо, но пропустить машину в пробке – как-то мелковато для чуда новогоднего… не находите? Да и поддатый ряженый Дед Мороз мало подходил на роль чудодея.

Копейка переползла стоячие воды Невского и нырнула в приток поменьше. Пробираясь мимо машин-сугробов, мы плыли по маленькой улочке. Ехали неспешно, но всё же ехали, а не стояли. И почему остальные предпочитают стоять на широкой дороге, а не идти своей тропой?

Копейка сперва сбавила ход, а потом и остановилась вовсе.

– Сейчас, человека подвезём, – бросил Дед через плечо, – нам по пути.

Какого человека? Куда по пути? Он ведь у меня даже адреса не спросил.

Но Дед уже махал какому-то парню, сидящему прямо на земле у стены тёмного провала арки. Если бы не Дед, то я бы даже не заметил этого несчастного. Почему несчастного? Да потому, что одного взгляда хватило, чтобы понять, что это – глубоко несчастный, потерянный человек.

– Эй, внучек! – крикнул Дед. – Садись, подвезём!

Парень посмотрел по сторонам, словно не веря, что обращаются именно к нему. Вообще, я не очень хотел, чтобы он садился в машину. Парень производил впечатления такого человека… знаете, который в Купчино мобильники отжимает. Неприятный тип, в общем.

Парень, подозрительно быстро стушевавшись, подошёл к машине и, пряча лицо за воротником, буркнул: – У меня денег нет.

– Денег у всех нет, но мы держимся, – ответил Дед, махнув рукой. – Залазь давай.

Парень сел рядом со мной. Я инстинктивно прижался к двери и засунул руки в карманы. Он тоже. Наверное, и он не горел желанием общаться со мною – слишком из разных миров мы были.

– Мне бы до… – начал было парень, но Дед его перебил: – Тебе с нами по пути.

Копейка тронулась с места. Теперь она пошла куда ходчее, хоть и была вдвое больше нагружена скорбными лицами. Парень явно чувствовал себя неуютно, не в своей тарелке, да и вообще не понимал толком, как сюда попал. Как и я.

– Да не переживай ты так, – добродушно сказал Дед, – найдётся.

– Что найдётся? – настороженно переспросил парень.

– Что потерял, – с улыбкой ответил Дед, глянув в зеркало почему-то на меня.

Я подметил, что копейка забирала в сторону набережной, и поспешил заметить это: – Там же вечно пробка.

– Все так думают, потому никто и не поедет, – отмахнулся Дед.

– Или все так подумают и поедут именно там, – не отступал я.

Дед Мороз ухмыльнулся, но сворачивать не стал.

– Позвольте я тут выйду.

Это снова я. Появилось какое-то раздражение… то ли собой, то ли этим ряженым. Нет, конечно больше собой, но зачем винить себя, если есть кто-то рядом?

– А вот тут сейчас и остановимся, – ответил Дед добродушно, сворачивая на перекрёстке.

Копейка остановилась прямо напротив патрульной машины. Полицейский, сидевший на пассажирском кресле, внимательно смотрел на меня. Смотрел. Таким взглядом… знаете, под таким взглядом сразу начинаешь шарить по карманам в поисках противозаконного, вспоминать все свои прегрешения и уговаривать тело вести себя максимально естественно, хотя при этом оно по-идиотски меняет походку и надевает маску вора, явившегося с повинной.

И откуда только этот страх? Нет, понятно: целое поколение детей выросло на страхе, что мама вызовет милиционера, и тогда тебя посадят в тюрьму. За что? За нарушение общественного спокойствия, например. Нет, реветь на улице – это, конечно, некрасиво и малоэффективно… Ну правда: самолётик ты не получишь, а ремня от бати – гарантированно. Но тюрьма – это как-то слишком.