– Есть ли информация по камерам наблюдения? – продолжил Дарвин.

– Вот тут самое странное, – признался Фицрой. – Все носители были уничтожены взрывом, но нашим программистам удалось частично восстановить некоторые записи. Смотрите.

Он провел рукой по экрану энергостекла, и на стене появилась видеозапись с камер стадиона. Дарвин пригляделся.

– И что тут интересного? – нахмурился он. – На одной записи наш отряд идет по пустому коридору, а на другой некий сумасброд будто лезет по воздуху.

– Этот «сумасброд» – тот самый, кто сорвал балаклаву с террориста. Он выжил и сейчас за дверью. Пригласите свидетеля номер один, – распорядился Фицрой, обернувшись к помощнику.

В комнату вошел светлошерстный северянин ростом под два с половиной метра. Во время инцидента на стадионе он торговал соя-догами и разносил пальмовое пиво.

– Присядьте, расскажите, что видели, – предложил Фицрой.

– Я продавал соя-доги, но не люблю эту работу: шум, узкие проходы, платят мало. Моя девушка вообще бросила меня… – начал северянин.

– Ближе к делу, – перебил Дарвин. – Что можете сказать о террористе и сорванной балаклаве? И почему на записи кажется, что вы тянетесь вверх?

– Тянусь куда? Я говорю, проходы узкие, особенно у ступенек. Тут этот парень в плаще выстрелил из винтовки в воздух. Я растерялся, споткнулся. Он меня не заметил. Я схватил его за плащ, хотел задержать, сорвал балаклаву – оказалось, северянин. Он ударил меня прикладом, я вырубился. Когда очнулся, все кричали и бежали, ну и я тоже побежал к выходу.

– Смогли бы его опознать, если понадобится? – без особой надежды спросил Дарвин.

– Конечно. Запомнил хорошо, он из наших, северянин. А вот же он, на записи!

– Где именно? – одновременно спросили Дарвин и Крафт, всматриваясь в экран.

– Тут же, вы смотрите: я хватаюсь за него и пытаюсь стянуть балаклаву.

Дарвин мысленно заключил, что свидетель явно не в себе. Он снова посмотрел на экран: тот же северянин бесполезно цепляется в воздухе, а предполагаемого преступника нет.

– Вот же он, и я тут! – взволнованно указывал свидетель.

Фицрой быстро сменил запись.

– А на втором видео? – спросил он, кивая на запись отряда в коридоре.

Северянин пристально вгляделся, затем уверенно ткнул пальцем в экран.

– Тут вы и вы, – свидетель поочередно указал на Крафта и Дарвина, – а сверху, привязанные к потолку, ещё двое, такие же, как тот в плаще.

В комнате повисло напряженное молчание.

Остальные, уставившись в экран, ничего подобного не видели. Некоторые даже покрутили пальцем у виска.

Дарвин со стоном провел ладонью по лицу:

– Фицрой, кого ты мне привёл? Он явно неадекватен. Ты видишь кого-то на записи? Я – нет. Вы? – он оглядел присутствующих. – Все, выводите его. Не могу больше смотреть на этот цирк. Ты опытный следователь, а такое… несерьёзно .

– Я тоже ничего не вижу, – признался Фицрой. – Но, пожалуйста, пригласите остальных свидетелей.

В комнату по очереди заходили гоминоиды разных возрастов и профессий: дети, взрослые, мужчины и женщины.

– Посмотрите на экран и скажите, что видите? – задавали им один и тот же вопрос.

Каждый свидетель безошибочно опознал северянина в плаще, с которого сорвали балаклаву, подробно описав его внешность. Более того, на втором видео все указали на двух гоминоидов, державшихся на потолке коридора, по которому двигалась группа быстрого реагирования.

После опроса свидетели подписали документы о неразглашении и покинули помещение.

– Это какой-то розыгрыш? – нахмурился Дарвин. – Что скажете?

– Возможно, во время штурма террористы использовали галлюциноген, – предположил начальник аналитического отдела. – Например, газ. Но камеры… Я не понимаю, что происходит.