Удивительно, что и кромьские, и полисные истории лишь преувеличивали суть вещей, но не противоречили истине в полной мере. Сорняки слухов, какими бы неказистыми ни были, росли на той же почве, что и правда. И отличались от правды только тем, что в них было легче поверить.

Улич щелкает зажигалкой, затягивается и выпускает через ноздри струйки дыма. Он медленно спускается вниз по лестнице к двум бойцам, которых оставил ждать снаружи. Местной охраны у входа нет, хотя еще недавно была.

– Возвращаемся. – Он оборачивается и бросает взгляд на красивое двухэтажное здание с колоннами. Из окна верхнего этажа за ними с подозрением следит морщинистое лицо начальника администрации. – Здесь больше делать нечего.

Местные жители начали стекаться к площади перед администрацией еще два часа назад, когда он только заходил в здание. Теперь их в несколько раз больше. Улич оглядывает собравшуюся толпу. Люди выглядят мирно, но ему становится не по себе. Местные словно изучают чужаков, они ничего не требуют и не скандируют. Но он догадывается, зачем они собрались.

До администрации наемники Штерна успели побывать в районной больнице. Улич видел по лицам врачей, что помощь им не окажут, даже если захотят. А по глазам посетителей, которых не пускали в переполненные палаты повидаться с близкими, он понимал, что нужно было убираться из Кроми поскорее. До того, как местные узнают, что наемники везут в багажнике автомобиля.

– Машина где? – шепчет он одному из бойцов. Тот кивает в сторону разрушенного бомбой северян заводика на противоположной стороне площади. – А подальше не мог припарковаться? – ворчит Улич.

Небольшой отряд движется сквозь людской лес, расступающийся перед тремя вооруженными путниками. Улич ежится, ощущая на себе десятки взглядов. Он вылавливает каждое движение, каждый звук. Он слышит, как шуршит гравий под ногами, как часто дышат товарищи за спиной. Время еще есть. Инициатива в его руках. Люди не станут действовать первыми. Главное – не показывать страха.

Он знаком со многими выходцами из Кроми – в Армии Штерна таких предостаточно. Это люди, способные на самые безрассудные поступки. Живое олицетворение сил хаоса. Они не знают середины и выжимают себя без остатка, какая бы задача перед ними ни стояла. Только Штерн и его харизма могут на время обуздать бурлящий в кромьчанах неуемный пыл. Это отчаянные и непредсказуемые бойцы, все как один. А Улич не любит сюрпризов.

Он снова лихорадочно вспоминает, где мог проколоться. Они заехали только в северный пункт снабжения за лекарствами, с местными в контакт не вступали, нигде не задерживались. Все как велел Штерн. Позже зашли в пару больниц, но Улич и словом не обмолвился об алюминиевом кейсе с заветными ампулами в багажнике их автомобиля.

Однако уже во время разговора с главой администрации тот потребовал поделиться лекарствами. Или усмирить недовольных жителей Кроми. Улич ответил резко. Ни медицинские, ни полицейские функции в их обязанности не входили. Но злился он не на морщинистого старика, который сидел перед ним, отчаянно вцепившись в подлокотники шатающегося кресла, а на себя. Где он мог проколоться? Шпионам Северопорта следовало поучиться у жителей Кроми, как нужно добывать информацию.

В дальних рядах кто-то чихает. Рука Улича рефлекторно тянется к винтовке, но он себя одергивает. Маленький камешек пролетает над ухом и падает на дорогу в двух метрах впереди. Он чувствует, как один из бойцов сбавляет ход и разворачивается.

– Молчать! – Улич хватает его за руку. – Шагай вперед.

До машины остается совсем чуть-чуть. Он приказал припарковаться где-нибудь неподалеку. Поблескивающие красные огоньки на въезде в парк запрещают передвигаться внутри на автомобиле. Кто бы мог подумать, что в двух вооруженных головорезах вдруг проснутся законопослушные граждане? Они без раздумий могут пустить поезд под откос, но тут вдруг решили оставить машину на парковке. Что ж, кого тут винить? Только себя, только себя… В очередной раз.