В их картотеке, возможно, так представлена история вообще всего.
И как представлена! Например, история человека воспринимается как непосредственно проживаемый жизненный опыт, во всей его сложности. С «вшитыми» воспоминаниями и мечтами. Она не требует времени на знакомство с ней, она сразу есть, словно влита в сознание. Но вся эта колоссальная стена данных не рушится на вас одновременно. Они «заархивированы», и между ними можно перемещаться постепенно, «проживая» каждый эпизод как происходящее здесь и сейчас. Я обозначил эту технологию как «ментальный растр». У команды исследователей, занимающихся изучением артефакта, свои термины, но мне они не по душе. Очевидно, что все эти записи сделаны с помощью чрезвычайно продвинутой технологии, для нужд некого разумного существа.
Сначала я решил, что этому существу было скучно. Поэтому фиксируя зачем-то эти непостижимо огромные массивы данных, оно отвлекалось, подсматривая за судьбами случайных, как мне показалось, людей, и создавая своеобразную летопись их жизни. Я наткнулся на неё, когда пытался понять, что попало мне в руки. Эти хроники так увлекли меня, что прежде чем передать прибор на изучение, я не удержался от соблазна и посмотрел их все до конца, сбрасывая ментальные копии на личный нейровизор.
Я выяснил, что люди, за которыми наблюдали, догадывались, об этом. Их мысли на этот счёт зафиксированы в Хрониках; из них я выудил одно из обозначений существа, сделавшего записи. Иногда о нём упоминали, как об Обсервере, так что и сами записи я решил назвать Летописями, или Хрониками Обсервера.
Обсервер периодически внедрялся в сознание своих «избранников». Я сделал вывод, что происходящее в их жизни не на шутку волновало его. На этом основании я сделал свои выводы о сущности этого Обсервера, но пока их опущу.
Постепенно я стал посвящать всё свободное время тому, что нырял в Хроники наобум и выхватывал какие-то эпизоды. Мне нравились пейзажи, которыми любовались люди, интересные Обсерверу, нравились их внутренние переживания или диалоги. Чувствуешь себя немножко богом, когда проживаешь, как в ком-то рождается ложь или страсть.
Мало-помалу я понял, что Обсервер далеко не от скуки решил наблюдать за этими людьми. Между ними не просто была связь, их судьбы ещё и выстроились вокруг некоего, не побоюсь этого слова, онтологического стержня.
В конце концов, я решил, как умею, систематизировать сведения из своих «погружений». Так и родилась идея написать на основе своего блуждания в Хрониках книгу.
Сегодня никто уже не пишет книг, но эту книгу я пишу для себя и для мёртвых, поэтому не беспокоюсь, будет ли она когда-либо прочтена. Естественно, я не смогу передать воспринятое в Хрониках в точности так, как оно мне открылось. Это невозможно не только технически; для этого у меня, признаюсь, маловато энергии и таланта. Я попробую лишь передать некоторые эпизоды из жизни нескольких выбранных Обсервером лиц, хотя иногда буду касаться и других судеб. А, может, даже позволю себе обобщения от лица Обсервера, поскольку он сам порой позволяет их себе, чтобы связать воедино нити своего исследования… Или расследования.
В ходе работы мне придётся неоднократно пересматривать «сеансы» пребывания Обсервера в сознании действующих лиц, прежде чем я отсею второстепенное и сложу главные линии судьбы воедино. Иначе книга получится сумбурная и безразмерная. Иногда я буду оставлять слова и их смысл неизменными, а иногда придется адаптировать их, заменяя более привычными нам понятиями. В частности, если я решил бы заменить все латинизмы, наводняющие нашу речь, аналогичными карфагенскими терминами из реальности моих героев, или заменить англицизмы на нордманизмы, книгу пришлось бы читать со словарём. Там где незнакомых слов не избежать, я расставлю поясняющие примечания. Не буду лукавить, где-то я, возможно, привру для красоты или для простоты изложения, но суть постараюсь передавать без искажений. Также я позволю себе снабдить главы эпиграфами, взятыми как из нашего мира, так и из Хроник.