Сергей был пьян, весел и после драки весь на кураже. Ему хотелось пофилософствовать на тему собственной значимости. Игорь же испытывал небольшое угрызение совести и сострадание к избитым бичам. В юности, выходя на боксерский ринг, Завьялов видел в противниках только соперников, а не врагов. Это осталось в нем навсегда, даже участвуя в жестоких драках, он не чувствовал ненависти, и ему после бывало жаль тех, кто по его вине пострадал.

Тут у Вощинина начал трезвонить мобильный телефон. Увидев на дисплее номер, он несколько раз нажимал на занято, но телефон после коротких пауз вновь заводил свою песню.

– Вот так всегда! – отключая мобильник, с яростью сказал Сергей. – Как только соберешься с друзьями где-нибудь расслабиться, так жена начинает через каждые две минуты трезвонить. У нее, видите ли, патологическая ревность. Хорошая вещь мобильный телефон, но иногда бы разнес его вдребезги.

– А что, у Аллы много поводов для ревности? – спросил Игорь, не знавший подобных конфликтов с женой.

– Да нет. Как видишь, мы просто с тобой сидим, пьем пиво и все. А ей, Бог знает, что мерещится.

– Взял бы и разубедил ее.

– Еще хуже будет, с ней только вступи в словесную перепалку, сразу уши в трубочку свернутся. Иногда прыгает, тявкает передо мной Алка, ну прям как маленькая собачонка, закатишь ей тогда оплеуху, и все, сразу успокоится.

– Давай, наверное, закругляться? – засобирался домой Завьялов. – А то у тебя дома разборка в Бронксе случится.

– Да, нет, все будет нормально! Эй, хозяюшка, еще по кружечке и счет!

Последняя кружка пива была явно лишней, хотя Вощинин и вел свою машину уверенной рукой, но указатели поворотов на перекрестках не включал, дорогу не уступал, а просто нажимал на клаксон, издававший вой сирены. Игорь несколько раз закрывал глаза, предвидя неминуемое столкновение, но встречные водители, заслышав сирену, уступали дорогу несущемуся авто.

– Не дрейфь, Игорек, мы просто возвращаемся с оперативного задания.

Машина подлетела к дому Завьялова, и он, прощаясь, с умилением сказал:

– Пока, Серега! Редко видимся, черт возьми!

Игорь вылез из автомобиля и, пошатываясь, побрел к своему подъезду. «Десятка» Вощинина с пробуксовкой сорвалась с места и как гоночный болид понеслась по улице.

Завьялов жил на первом этаже хрущевской пятиэтажки. Двухкомнатная квартира досталась ему в наследство от бабушки. Комнаты в ней были смежные, кухня маленькая, но по нынешним временам, когда жилье бесплатно не выдавали, даже подобная квартирка была ценностью.

– В этом доме пожрать что-нибудь есть? – спросил Игорь у жены, с порога направившись к холодильнику.

– Где ты шлялся?! – ответила вопросом на вопрос жена Завьялова. – Почему у тебя рукав оторван?!

– Какой рукав, Надежда, о чем ты говоришь?

– Да вот этот! – крикнула Надя, ухватив за надорванный рукав рубашки.

Муж, посмотрев пьяными глазами на незамеченный в пылу драки разошедшийся шов, и тоном, не терпящим возражений, изрек:

– Ну, и черт с ним! Зашьешь!

– Вот сам бери и зашивай!

– Сам! А ты у меня на что! Ты … – дальше с губ Игоря полилась матерная брань.

Никто на свете, кроме соседей, живущих за стенкой, не мог себе представить, что такой интеллигентный человек, как Завьялов, может во время ссор материть свою жену. Это происходило как-то само собой и видимо являлось защитной реакцией на нападки супруги.

– Ах, ты опять материшься, гаденыш! – взвилась Надежда, которую ругань мужа окончательно вывела из себя. – Пошел вон отсюда, бумагомаратель! – закричала она в исступлении, хотя квартира принадлежала Игорю.

– Я уйду, дрянь порожняя, только деньги сейчас возьму!