– А вот и наш герой, – пролепетал над ухом слащавый и, слегка шепелявый из-за акцента, голос Рустама Шамильевича, – наш, так сказать, непобедимый боец! – Что же ты, голубчик так запугал – то всех? Твоих кулаков уже не то что одноклассники, – даже учителя боятся. – И он снова расцвёл своей фирменной улыбкой, свидетельствующей только о самых лучших и добрых его намерениях.

– Они дразнили меня, – угрюмо ответил подросток.

– Как дразнили?

– Сироткой, а ещё нахлебником и подкидышем…

– Ну – у, – насмешливо протянул инспектор. – Что же тут обидного или зазорного. Я сам рано потерял родителей, но почему-то никого не бил из-за этого. А на тебя в инспекции и в комиссии уже целая стопка заявлений лежит, и никто не знает, что с этим делать. Не бабушку же твою штрафовать, правда? – Продолжая улыбаться, он достал из папки какие-то бумаги и ручку, словно собирался оформить выгодную сделку. Сидевшие на стульях люди, заёрзали и оживились, почувствовав окончание привычного для них спектакля.

– Подпишите здесь, – Рустам Шамильевич протянул бабушке листок и ручку.

– Что это? – Она, близоруко щурясь, дрожащими руками взяла отпечатанный на машинке, документ.

– Зинаида Петровна, мы же уже не раз обсуждали это с Вами, – недовольным тоном произнёс Рустам Шамильевич.

– Ах, ну да, ну да… – засуетилась бабушка, и старательно вывела на отмеченном галочкой месте свою подпись.

– Какой у Вас общий метраж? – вдруг спросил инспектор, убирая бумаги обратно в папку. Вопрос прозвучал так неожиданно и вне всякой связи с предыдущей темой, что вполне мог показаться странным.

– Что?.. Какой метраж?.. – Бабушка растерянно посмотрела на Рустама Шамильевича.

– Как какой? Квартиры, конечно же? – раздражённо ответил тот. Его лицо больше не светилось привычной улыбкой, а больше напоминало физиономии его спутников.

– Я не помню сейчас, – тихо сказала бабушка. – Все же документы там, в сумке… Я, ведь, уже показывала их Вам.

– Ладно, разберёмся. – Инспектор вздохнул и подошёл поближе к Серёже, который продолжал смотреть в окно, не обращая на него внимания. Рустаму Шамильевичу это очень не понравилось.

– Ну, что, герой, собирайся, – нарочито громко произнёс он, – поедешь с нами. Там никто больше не будет тебя дразнить, и не надо будет ни с кем драться. Бабушка уже старенькая, и не сможет тебя обеспечивать. Поэтому государство берёт на себя заботу кормить, одевать и учить тебя до твоего совершеннолетия. Понял? А бабушка будет приезжать к тебе, когда захочет. Правильно я говорю, Зинаида Петровна. – Он бросил взгляд на растерянную, несчастную женщину, и, не дожидаясь ответа, продолжал. – Так что, давай, собирайся, у нас мало времени. Зинаида Петровна, где тут у нас зимняя одежда для внука? Мы хоть и на машине, но все необходимые вещи заберём сейчас. – Сергей испуганным и почти умоляющим взглядом посмотрел сначала на бабушку, затем на инспектора, а его пальцы непроизвольно сжались и отчаянно впились в спинку стула.

– Я никуда не поеду! – закричал он.

– Поедешь, – спокойно возразил Рустам Шамильевич. – Этот вопрос уже решён и согласован «там». – Он молитвенно задрал кверху глаза и поднял в направлении взгляда указательный палец. – Зинаида Петровна, поторопитесь с одеждой, у нас, действительно, очень мало времени.

Дальше произошло то, чего никто не ожидал. Подросток неожиданно и резко отбросил в сторону стул, едва не попав им в инспектора, и, рванувшись всем телом в направлении коридора, без труда прорвал заградительный кордон из двух человек. Он уже почти был готов выскочить на улицу, как в дверях, словно ниоткуда, выросло ещё две фигуры. На сей раз ими оказались люди в форме. Серёжа сразу узнал их: это были те милиционеры, которые недавно шныряли с «мелкашкой» по скверу в поисках бездомных собак, и которые, без сомнения являлись убийцами Катыша. Он внутренне напрягся и весь сжался, будь-то пружина, и, насколько хватило сил, оттолкнул одного из них, затем попытался ударить по ноге другого, но сильные и цепкие руки стражей закона сковали его со всех сторон.