Наконец все сняли противогазы.

– Владимир Рахимьянович, смотрите! – Донцов приподнял край одеяла.

Пропитав матрас, жёлтая жидкость тягучей загустевшей струйкой капала на пол и, образовав лужицу, устремилась под палас. Донцов приподнял палас, под ним был лаз в подполье. Никто даже не успел слова сказать, как он решительно открыл дверцу. В лицо ударил тяжёлый поток смрада, и перехватило дыхание. Все, ругаясь, кинулись надевать противогазы. В подполье спиной наверх скатились с лестницы два женских тела. Андрей посветил в лаз фонариком, он уткнулся в другие тела, которых там было в избытке. У одной из женщин подогнулась голова, и Зырянов узнал медсестру из кладбищенской бригады.

– Левая вроде наша.

– Уверен?

– Да, родинка вон видишь возле уха.

Все вышли на улицу глотнуть свежего воздуха.

– Вот что, – медленно раздумывая, сказал Мухаметшин.

– Сколько времени нам нужно, чтобы зафиксировать все следы? Думаю, часа три хватит? Потом, Миша, съездишь в воинскую часть, возьмёшь ещё два десятка противогазов, четырех солдатиков, пусть возьмут ножовки, гвоздодёры, топоры. Надо будет снять пол, пусть не жалеют, иначе нам этих не вытащить. Начнём в семь часов, за ночь всех вывезем. Нужно ещё солдатиков трупы вытаскивать.

– Может, гражданских? – произнёс Малыгин. – Пятнадцатисуточников или сидельцев?

– Нет, утечка будет, поднимут шум, лучше солдатиков.

– Не дадут столько.

– Марков позвонит, дадут. Так, сейчас четырнадцать двадцать, занимаемся фиксацией, в темпе! Ничего не пропускать. Зырянов уже сегодня писал. Донцов, с тебя протокол. Вот и прокуратура уже здесь, – улыбнулся он, здороваясь со следователем и дежурным прокурором.

В это время, раздвигая всех, подошёл сержант – водитель уазика.

– Товарищ майор, всех в третью городскую?

В тайной комнате донжона замка тамплиеров, герметически закупоренной печатями самого Великого магистра, по лучам пентаграммы стояли двенадцать ливанской сосны гробов. В четырёх из них лежали сам Великий магистр Жак де Моле и три его верных брата-рыцаря. Сама комната была довольно низка и располагалась в нише межэтажных перекрытий, в месте, сейчас называемом пентхаус, а попросту на чердаке замка. Если присмотреться, то было видно, что рыцари не были мертвы, они просто спали.

Брат Генрих де Оне, оставленный хранителем ворот, был посвящён в тайну комнаты и по вечерам отправлялся в далёкий путь, вниз, полабиринтам коридоров, ведущих в подвал, но по тайной винтовой лестнице, и оказывался в противоположной стороне. Кроме охраны целостности печати двери, которая вообще-то была фальшивой, оносматривал своих братьев по оружию. И если замечал неладное, то должен был вывести подозрительного адепта из состояния транса. Способ самый простой: он взваливал клиента на плечо, подносил к чану с водой и окунал его, тряс, растирал виски мазью из бараньего жира, хрена и испанского перца. После этой мази на некоторое время оживал даже мёртвый.

Жак де Моле, вдоволь напутешествовавшись во времени и всего насмотревшись, с содроганием думал о прелестях такого оживления. Потому, испытав нашатырный спирт на Баффомете, с удовлетворением отдал флакончик брату Генриху, с твёрдым наставлением начинать процедуру с этого. Но добравшись до сказочной жизни, когда в его руках оказалась судьба самого Великого магистра, Генрих де Оне с настойчивостью бросился пользоваться возможностями.

Он ни минуты теперь не мог находиться трезвым. В замке были только мелкие слуги, охрана и он. Перепробовав всё, что только можно, в винных погребах, он начал экспериментировать, бесконечно переливая и смешивая разными способами. Это приводило его в восторг. После долгих лет трудностей и лишений жизнь задалась.