Ковригин опешил было, но сейчас же опять взмахнул плетью и заорал:

– Бунтовать?! Растаскивай кучу, смерды окаянные! Лес займется – мне отвечать!

Он схватил за шиворот первого попавшегося парня и поволок к куче.

В эту минуту куча сама расселась, и гора горящих бревен рассыпалась по земле.

– Дерном, дерном закидывай! – вопил Ковригин.

Парень с силоой вырвался из его рук, пробежал несколько шагов, зацепился за корень и грохнулся прямо на горящие головни. Кругом раздались крики:

– Убил! Второго убил!

Стоявшие впереди кинулись вытаскивать парня. Сзади кричали: «Кого убил? Не пускай дьявола!»

Перепуганный Ковригин незаметно выскользнул из толпы и стал пробираться назад по просеке.

Аким оглянулся.

– Уходит! Уйдет! – крикнул он невольно.

– Лови! Держи! – закричали голоса, и вся толпа бросилась за убегавшим.

Ковригин мчался во весь дух, перескакивая через бревна и головни.

Рабочие, толпившиеся у последней кучи, погнались за ним. Другие, что были на середине просеки, пытались схватить его, бросаясь наперерез, но он проносился пулей.

– Уйдет, уйдет, проклятый! – кричали сзади.

В двух шагах от опушки один из рабочих подставил ему ногу, и Ковригин рухнул на землю.

В одну минуту вся толпа, сбивая друг друга с ног, навалилась на него.

Подбегали все новые. Кто-то схватил тлеющее полено и протискивался в середину, чтобы ткнуть Ковригина.

– Вздернуть его! В огонь его! – кричали голоса. – Отсуньтесь! Дайте выволочь! Вдруг на дороге с завода, из-под горы, показались лошади – одна, другая, третья… На передней сидел управитель, за ним видны были треугольные шляпы, косички, красные воротники камзолов. Солдаты!

В один миг толпа рассыпалась по сторонам. На земле остался избитый, окровавленный Ковригин.

Управитель соскочил с лошади, покосился на рабочих и подошел к лежащему.

– Ковригин! – вскрикнул он и повернулся к толпе. – Вы вон как! Бунтовство затеяли! Оцепить просеку! Никого не пускать к заводу!

Солдаты спешились, привязали лошадей к деревьям, выстроились во всю ширину просеки поперек дороги и зайдя с обеих сторон, стали редкой цепью вдоль леса, оттесняя рабочих к середине просеки.

На просеке все затихло. Слышно было только, как трещали догоравшие бревна. Рабочие стояли понуро, не пытаясь бежать, хотя цепь была редкая и им ничего не стоило проскользнуть между солдатами и скрыться в лесу.

Управитель и подоспевшие с завода младшие приказчики возились около Ковригина.

Кто-то сбегал в лес к ручью, принес в шапке воды и плеснул ему в лицо.

Ковригин пошевелился.

– Подымите-ка, – приказал управитель.

Ковригина приподняли за плечи. Он открыл глаза и простонал.

– Можешь говорить? – спросил управитель.

Ковригин слабо кивнул.

– Начинщика назови. Кто первый, злодей, руку на тебя поднял? – спрашивал управитель. – Эй, вы! – крикнул он рабочим. – Подходи ближе!

Толпа колыхнулась и медленно подвинулась, подталкивая передних. Аким стоял в первом ряду.

– Oн… тот вон… Наборщиков, – услышал он свистящий хрип Ковригина.

– Гляди-ка, – сказал управитель, точно обрадовавшись. – Грамотей! Еще кто?

Но Ковригин закрыл глаза и замолчал. Его опустили на землю.

– Ну, ты, сказывай, – обернулся управитель к Акиму. – Кто еще на бунтовство звал? Аким молчал.

– Сказывай. Начинщику бунтовства – сто плетей. За смертное убийство – столько же.

Аким все молчал.

– Когда не скажешь, кто еще на бунтовство и на смертное убийство преклонял, – две сотни тебе.

Из задних рядов донесся несмелый ропот.

– Вы там чего? – крикнул управитель. – Может, другой кто скажет, кто еще приговорщик. Обоим – по сотне. А нет – так две сотни Наборщикову. Выдержит ли, нет ли, как бог велит.