– Хорошо, а теперь что мне делать?
– Теперь? Я займусь вашей личностью, введу в систему все данные, запишу ауру, и можете быть свободны.
– А печать?
– Изготовление печати вкупе с проверкой займёт две недели. Вам придётся записаться на приём, а пока я поставлю вам временный штамп.
– Но я смогу работать с этим штампом?
– Зависит от работодателя. Некоторые не принимают на службу без постоянной печати.
Я обеспокоенно нахмурилась:
– А где же мне жить две недели? И на что?
– Минуту, я проверю информацию. Мне кажется, что вам, как иностранке, вынужденно попавшей в наш мир, положен некоторый денежный запас на первое время… Однако гости с другой стороны не так часты у нас в городе, поэтому необходимо уточнить.
Я послушно сложила руки на коленях, приготовившись ожидать. Не знаю, как у них тут работает интернет и «система», может, ответа ждать неделю… Однако уже через минуту филин откликнулся вполне себе благодушно:
– Вот, я нашёл информацию. Вам положены сто восемьдесят золотников и пятьдесят пять серебряков. Для получения необходимо открыть в почтовом отделении ячейку и с полным досье обратиться в отдел финансирования к госпоже Ириель, она занимается нестандартными ситуациями.
– Можно ручку с бумагой, я запишу, – попросила я, но филин отмахнулся:
– Я вам всё распечатаю.
Интересно, сколько времени можно прожить на сто восемьдесят золотников и пятьдесят пять серебряков?
– Итак, имя, фамилию и расу мы уже выяснили. Место рождения?
– Климовск, Московская область.
– Как это пишется? – озадачился филин, а я неожиданно вызверилась:
– Какая вам разница? Вам что, письма оттуда получать? Всё равно нет никаких контактов с моим миром, так и пишите, как слышите!
– Не надо нервничать, – спокойно ответил филин, и мне стало стыдно за своё поведение. Всё же он хочет мне помочь, а я тут истерю… Поэтому послушно продиктовала название родного городка по буквам, а чиновник записал в компьютере, нажимая на невидимые мне клавиши прямо на столе.
– Дата рождения?
– Пятнадцатого мая двухтысячного года.
– Хм, я, конечно, запишу… Но у нас, видимо, совершенно другая система летоисчисления, потому что на дворе тысяча сорок девятый год.
– Пишите, как хотите. Мне восемнадцать лет.
– Скажите просто ради интереса, – филин снова уставился на меня жёлтыми глазами. – У вашей расы когда наступает возраст разумности?
– В смысле? Совершеннолетие? В восемнадцать. В некоторых странах в двадцать один. А возраст согласия вообще в шестнадцать.
– Как это всё интересно и необычно, – пробормотал он. – Я когда-то занимался гномами, у них возраст разумности двести лет.
– Сколько же они живут? – удивилась я.
– Тысячу лет минимум, – обыденным голосом ответил филин и двумя кликами по мышиному носу отправил бумаги на распечатку. Принтер оказался огромным шкафом с прорезью, из которой на стол упали несколько листов. Чиновник сложил их в стопочку и подвинул мне:
– Прошу расписаться в трёх экземплярах. Свидетельство о том, что вы не имеете брачных обязательств никакого толка в своём мире.
– Интересно, какого такого толка могут быть брачные обязательства? – буркнула я, подмахивая три печатных листа.
– О, множественные! Фиансалии, сговор, тройной договор, фамильный договор, ПАКС, партнёрство, брак без детей, брак с детьми, расторженный брак с детьми или без…
– Пофиг, у меня никаких обязательств.
– Теперь подпишите сертификат, основанный на личном слове, что вы не совершали преступлений против собственной расы или любого другого живого существа в вашем мире.
Тут я зависла. Курам и гусям шеи сворачивала, мух газетой лупила… Комаров вообще безжалостно мочила ладонью! Это преступление?