Проделав эту мучительную операцию, я тут же наткнулась взглядом на экран электронных часов. На нем стояло: 13:48. Ого, наверняка это названивает Кульков, который обычно начинает семейные торжества на час или на полтора раньше оговоренного срока. Видимо, опять, как говорится, не вынесла душа поэта.

Я дотянулась наконец до трубки и произнесла:

– Да, слушаю.

– Юлия Сергеевна?

– Да.

– Юля, я понимаю, что сегодня воскресенье и вы вправе отдыхать, но все же я хотел бы просить вас немедленно приехать в администрацию. Срочно.

Вся дремота немедленно слетела с меня, как одуванчиковый пух под порывом ветра. Еще бы – звонил лично губернатор Тарасовской области. За год, истекший со времени приобретения мною нового статуса, такое случалось раза два или три, но никогда еще у губернатора не было подобного голоса и выражений: «срочно», «немедленно»... и вообще.

Судя по всему, я была нужна губернатору не как юрисконсульт Юлия Сергеевна Максимова, а скорее как спецагент Особого отдела ФСБ Багира.

– Да, я все поняла. Выезжаю, – четко ответила я и положила трубку.

Что-то явно случилось, и случилось что-то серьезное, если губернатор без согласования с Громом вызывал меня в администрацию. Может, имеет смысл позвонить Андрею Леонидовичу в Москву? Нет, не стоит. Гром не приветствовал, когда ему звонили без определенной цели. Да и что я скажу ему сейчас? Что мне позвонил губернатор, по-видимому, чем-то обеспокоенный?

Я еще раз глянула на часы и направилась в глубь дома – переодеваться и приводить себя в порядок.

Я остановила свой «Ягуар» у высоченной бронзовой ограды, увенчанной фигурными навершиями с остриями в виде наконечников стрел. Молчаливый верзила ткнулся в мое удостоверение личного юрисконсульта губернатора и распахнул створку ворот, давая проезд в просторный двор здания областной администрации, в котором стояли дорогие иномарки с разнокалиберными маячками и важными правительственными номерами.

В коридоре меня встретил один из руководителей службы безопасности губернатора, Олег Иванович Коростылев, и, поздоровавшись, сказал:

– Он ждет вас в вашем кабинете.

– Губернатор?

– Да. Он специально перешел туда, потому что в его собственном рабочем кабинете телефон трезвонит каждые тридцать секунд, а это его сильно раздражает.

– А что такое случилось, Олег Иванович?

– Не знаю. Он сам вам все скажет. По всей видимости, ему срочно нужен разговор с глазу на глаз.

– Это я и сама понимаю.

– А ничего больше я и сказать-то не могу. Только одно: на нем лица нет. Мрачный, как туча.

Губернатор, в самом деле до чрезвычайности мрачный, сидел за моим рабочим столом. И как он только там угнездился, ведь пространство между креслом и крышкой стола рассчитано на мою стройную фигуру и тонкую талию, а не на его столь монументальный корпус, что о талии нельзя было помыслить даже в теории.

– Добрый день, Дмитрий Филиппович, – произнесла я.

Он вскинул на меня глаза. Не услышал, как я вошла. Оно и понятно – за годы работы в спецслужбах я научилась почти все делать совершенно бесшумно. И уж, во всяком случае, ходить и открывать дверь.

– Юля? Заходите, – произнес он. – А я вот переселился в ваш кабинет. Ничего?

И, не дожидаясь ответа на свой вопрос, в общем-то носивший риторический характер, губернатор продолжил в том же духе:

– Думаю, что, побеспокоив вас, нарушил какие-то ваши планы, так?

Эта преувеличенная вежливость со стороны человека, который в обращении с подчиненными отличался напористостью и прямолинейностью, порой доходящими до агрессии, откровенно не понравилась мне. Не потому, что я не симпатизировала первому лицу губернии – в своем роде он даже нравился мне, – а просто потому, что Дмитрий Филиппович вел себя не так, как всегда, и причина такой резкой смены манеры поведения должна быть очень серьезна.