Смерть смотрит в глаза, а всё равно надо украсть у ближнего!

Образно говоря, остались мы без тёплых полушубков, резервной обуви, бесценного солдатского барахла в вещмешках. Хорошо, что ещё разведчики, хозяева теплушки не подошли. Ворюги ведь не знали, что тырят у сыскарей. Они-то точно разыщут.

Могут и головушки открутить мазурикам. Причём без всяких на это разрешений и согласований.

Отдых, кормежка и сон для взводного были, конечно, в последнюю очередь.

Ночью обессилевшие бойцы спали богатырским сном в забытье. А у меня была своя святая обязанность. При свете коптилки надо было заполнять похоронки. Затем разбудить ротного и подписать им. Поутру отправить посыльным в штаб. Полевая почта обязана была доставить по назначению.

В ответ надо было ждать, а то и требовать очередного пополнения.

А сейчас надо было писать сухо и просто: дата, фамилия, место захоронения, адрес, лаконичная запись: «Погиб смертью храбрых…» Безусловная уставная обязанность командира: уведомлять домочадцев о судьбе их родственника, а свое непосредственное начальство о боевых потерях, убытии, так сказать, в связи со смертью.

Поторопиться надобно было. Никто за меня эту работу не сделает. А потом и списки личного состава могут затеряться, ежели со мною что приключится.

При мерцающем свете коптящего фитиля из сплющенной вверху снарядной гильзы был виден грубо сколоченный стол из досок от ящиков для минометных зарядов. На нём рядком лежали солдатские жетоны.

Кто-то не брал их в бой по суеверию. У кого-то искромсало вместе с телом. Многих не могли опознать. По адресам пропавших без вести солдат и не опознанным похоронка не отправляли. Туда отсылалось извещение, а в нём короткая запись, что пропал без вести.

В таком случае до самой смерти будет ждать родная мать своего сыночка из боя. А вдруг вернется. Автобус вот из района придет. И вдруг он, кровинушка родная объявится. Сыночек.

Тут как тут вырастет, словно из-под земли. Зайдет во двор, поправит ремень, смахнет пыль с гимнастерки, расправит свои широкие плечи и широко улыбнётся. Скажет громко

– Собирай-ка, друзей, соседей маманя. Накрывай на стол. Я вернулся! – однако, никто так и не сможет нарушить тишину крестьянского двора. Оставшуюся жизнь мать так и будет тешить себя иллюзиями, рассказывать соседкам, – слышь, а в рядошном селе через год вернулся солдатик. Говорят, в беспамятстве был. Вот и мой сыночек, наверное, тоже?

Может быть, так легче жить материнскому сердцу. С надеждой на всю оставшуюся жизнь. До самой своей смерти.

Очень жаль, но немногим кому удалось вертаться до своей мамочки.

Не судьба…

Бой окончен, наступал новый рассвет. Успеть бы, заполнить. И сколько ещё будет этих треугольников впереди. Надо, надо писать поскорее, пока сам живой. А поутру придётся готовить свой взвод к выполнению боевой задачи. Ни слез, ни рыданий по убиенным, ни истерик.

Неожиданно в ночном сумраке появлялись люди. Мимо проходила колонна из нового пополнения. Следом маршировала другая. Еще одна.

– Мама моя, – подумалось, – молоденькие-то какие!

А назавтра был снова страшный бой. Кто тогда из них, молоденьких выжил, одному богу было известно…

…Усталые, мокрые мы развели костёр. Я снял валенки и стал сушить портянки у огня. Костёр окружили новобранцы. Они всё расспрашивали, каково на фронте и всех ли убивают. Их сразу можно было отличить по излишней суетливости.

Бывалые же вояки всегда использовали свободную минуту для отдыха. Усевшись основательно, ставили меж колен автомат, расслаблялись и отдыхали всеми клетками своего тела. Но, в то же время, они могли собраться за доли секунды, оценить обстановку и вступить в бой.