Мириам не прислушивалась к разговору, но следующая фраза заставила обратиться в слух.

– Мириам до сих пор не знает, что не дочь своих родителей?

– Я не нашёл в себе смелости, признаться. Как воспримет она эту новость?

– Она будет благодарна. Вы дали ей всё и воспитали настоящей леди.

– Какая мать оставила своё дитя в лесу? – вздохнул Гаэль.

– Крестьянка, у которой ещё пять таких же голодных дочерей. Должно бы посчитала, что лучше одну скормить диким зверям, чем самой сдохнуть с голода.

Гаэль понурил плечи и издал гортанный звук.

– А может лесная нимфа, – добавил Дамиан.

– Вот уж не думал милорд, что вы верите в сказки.

– Встречалась мне женщина, прекрасна как рассвет, точно вышла из сказки. Наша связь была мимолётной, но яркой.

– Как кстати протекает беременность леди Катарины?

Мириам не могла поверить услышанному. Ей стало трудно дышать. Большим усилием она заставила себя удержаться на ногах. Зажала рот ладонью и сильно прикусила палец, чтобы унять головокружение. Она еле дождалась, когда мужчины разойдутся, и покинула укрытие. Чувство опустошения выбило твердь из-под ног, и вместе с тем многое обрело ясность.

Фабиан как раз шёл из кухни к себе, когда вновь наткнулся на Мириам. Она брела словно сомнамбула и прошла бы мимо, если бы он не преградил путь.

– Что так поздно не спишь?

Он посмотрел на потерянное выражение лица и привлёк к себе. Как в детстве она прижалась к нему и дала волю слезам. Он гладил по голове, обнимал и не шевелился, пока она не успокоится. Когда плач стих, Фабиан поднял её лицо и заглянул в глаза.

– Что случилось?

– Я слышала разговор отца… Мы не брат и сестра…

– Я знаю. Всегда знал.

Она разомкнула объятия и попыталась отстраниться, но он снова прижал к себе. Его губы накрыли её. Поцелуй длился всего несколько мгновений. Спохватившись, он отпустил. Мириам подхватила юбку и сорвалась с места быстрей скаковой лошади.

Она влетела в спальню с бешено колотящимся сердцем. Трясущимися руками вытаскивала из причёски шпильки, пока Пиа расстёгивала длинный ряд пуговиц на спине. Нянька ворчала себе под нос, а Мириам тихо радовалась, что старуха не замечает её состояния и не учиняет расспросов. Пиа помогла подопечной улечься в постель, погасила свечи и оставила в одиночестве.

Сон не шёл, и Мириам промучилась до рассвета. С улицы донёсся голос Фабиана и ржание лошади. Он уехал не попрощавшись? Снова бросил? Дождавшись, когда солнце высветлит горизонт, Мириам тоже покинула привычные стены через секретный проход, который вёл прямиком в лес.

Мириам притаилась у кромки леса, кутаясь в плащ цвета переспелой вишни. Грубая шерсть колола нежную кожу тонкими иглами. Осенний воздух насыщал легкие, заставляя сердце отзываться благоговейным трепетом. Утренняя прохлада гладила по щекам, словно ласковые руки. Кроны покачивались и перешептывались, наполняя лес мелодией ветра.

Мириам смотрела на серый замок, который возвышался безмолвным великаном, провожая тёмными глазницами окон. Он никогда не был для неё настоящим домом. Эти каменные стены, в которых она никак не могла согреться, даже у пышущего жаром камина; стены, в которых делалось трудно дышать. Мириам догадывалась, что не принадлежит к сепа Ла Каммиса. Она не питала любви к дорогому кружеву, в которое её рядили, точно куклу. Она ненавидела жесткие корсеты, что так безжалостно сдавливали хрупкие ребра. Она не хотела носить тугие косы, которая старая Пиа плела ей каждое утро. Нянька недолюбливала её, впрочем, как остальные обитатели замка. Мириам всем естеством ощущала это. Она видела сияние звёзд в пламени догорающих свечей. Она чувствовала боль подстреленного оленя, застывшую в остекленевших зрачках. Она слышала в пении птиц тайный призыв. Она знала, что её место не здесь.