Да…

Судя по одежде, с деньгами у него было не очень: на голове – мятый, видавший виды картуз; на теле – изрядно потрёпанная холщовая рубаха; такие же штаны до щиколоток прикрывали босые ноги детины.

– Ну? Чего уставился? – крикнул я ему как можно наглее.

– Доброго здоровьица, барчук, – сказал он, окинув меня взглядом, явно сопоставляя мой возраст со своим. – Ты, ведомо, отстал от ентой… От испидиции? Ну, от ентой… Что за бабочками бегають?

Своими вопросами он меня ввёл в ступор – нет, значение исковерканных слов я понял, но…

Я что, попал в то место, где люди выпали из цивилизации?

– Какой я тебе барчук? Меня Андреем зовут! – во мне взыграла злость на нелепость ситуации.

– Стало быть, барчук Андрейка? – недоумённо спросил парень, пристально глядя на меня.

– Ты куда едешь? – спросил я его властным голосом.

– В Батищево, к батюшке нашему.

– К попу, что ли?

– Зачем к попу? Еду к барину Ляксандру Николаичу.

– А как тебя зовут?

– Сидором кличут. Почитай, уже осьмнадцатый год.

Парень настолько непринуждённо вёл разговор, что я понял: никакой реконструкции или розыгрыша нет и в помине. Всё происходит на самом деле. Так играть даже в театре не заставишь. При этом Сидор явно выглядел очень удивлённым. Видимо, моя персона вызывала у него такую же реакцию, как у меня, к примеру, вызвал бы живой инопланетянин.

Неужели Витькины горизонты времени всё-таки раздвинулись и я улетел чёрт знает куда? Сидор, барин, барчук. Что же это такое? Хлопнув несколько раз глазами и пытаясь как можно скорее прийти в себя, я рассудил, что барин этого верзилы поможет мне быстрее, чем сидевший в телеге недотёпа.

– Отвези меня к своему барину! – практически не попросил, а приказал я.

– Как пожелаешь, барчук! Только езда будя неблизкая. Подходи, подсажу. К ночи, дай бог, доберёмся, – он протянул руку, легко, словно полено, закинул меня на свою повозку и крикнул коню. – Пшёл, родимый!

Усевшись позади парня, я смотрел на его здоровенную спину парня и удивлялся про себя: «Ничего себе, восемнадцатый год! А дури-то сколько? Меня как пакет с пивом в телегу бросил…».

Я улёгся в мягкое, накиданное на телегу сено, пихнул в уши наушники, врубил сборник Deep House Mix и погрузился в глубину чудесного аромата трав.

Всё едем-едем. Убрал наушники, огляделся. Между тем вокруг меня качалась непривычная тишина. Такой я давно не слышал. Не было шума автострады, гудков тепловозов. Только цокал конь своими копытами, и гремела скрипучая телега. Ну и чирикали воробьи.

Мой извозчик молчал и я, осознавая, что сейчас творится в голове у парня, решился первым начать разговор.

– Слушай, Сидор. Тут такое дело… У меня немного память отшибло. Где я и кто я – не помню. Понимаешь? Упал, ударился головой о камень и очнулся тут, в траве… Где мы сейчас?

– Так тебе, барин, к дохтуру надо, в волость, но я туды не поеду… – парень совсем не удивился моему очень неубедительному объяснению про память, видимо, мой статус барчука сработал. – А мы… Просека тут, а там – Кардымово недалече. Я-то нездешний, всех местов тут не знаю. Но этой дорогой, почитай, пятый год на ярмарку езжу, – вот такой я услышал от него ответ.

Кардымово я знал с детства, это был большой посёлок городского типа рядом с городом, но ни домов, ни вокзала я сейчас не наблюдал. Только лес и поля.

Привстав на телеге, которую шатало и бросало во все стороны, но так ничего не рассмотрев, я снова опустился на мешки.

– А где железная дорога? – осторожно спросил я.

– Станция-то? Три версты тудысь, – парень махнул рукой куда-то в зелёнку. – Мы в Кардымово заезжать не будем, тут обогнём – так короче.