Я заметил, что Захид одинаково хорошо разбирается в теологии, мифологии, философии, астрономии, географии. Прекрасная память, внимательность, умение сопоставлять факты, обобщать их и анализировать – эти свойства у него были на достаточно хорошем уровне.

– Найдя пристанище в библиотеке мечети, обретя в вашем лице и в лице профессора Каракулова, хороших наставников и собеседников, я с упоением слушал вас и прочитал много священных и не только мусульманских сочинений, – признавался Захид. – И открылись тогда передо мной мир мусульманской науки, мир высоких мифологических и философских мыслей. – «О, Аллах! Благодарю тебя за это! Лишь Тебе одному молимся и лишь к Тебе о помощи взываем», – молился я. – Вот так я приобщился и к миру мыслей великих личностей.

– Захид. Скажи мне, как и где ты получил образование? Ты знаешь достаточно много, что впору считать тебе ученым мужем, – спросил я уже после первого знакомства с ним.

– Таксыр! Еще подростком я попал в ученики шейха, с которым мой отец, оказывается, прошелся по всем дорогам Средней Азии и Ближнего Востока. И когда отец покинул этот мир, шейх взял меня в мюриды (ученики). Видя мои способности, он день и ночь заставлял меня учить Коран. Так, я научился письменам, мог свободно читать и писать на арабском. Однажды, мой шейх принудил меня к сорокодневному зикру в одной из мечетей.

Слушая Захида, я понимал, что у него не было традиционного юношества, рос среди книг, безусловно, посвящен в тайны многих священных писаний. Страсть к познанию можно было увидеть в его глазах, в особенности когда он находился среди книг.

– Когда вы передали мне ключи от библиотеки мечети моему удивлению и радости не было предела, – признавался Захид. – Я навсегда запомнил тот день, когда впервые попал в это хранилище книг. Как вы заметили, целыми днями я проводил в библиотеке, за чтением книг и молитв, знакомясь и познавая подлинные сокровищницы человеческой мысли. Сидя между книжными полками, я с горечью думал: – Хватит ли мне жизни, чтобы прочитать все эти книги? Именно тут я не раз предавался зикру и вахдату.

Мы видели старания Захида, удивлялись его усидчивости и страсти к самообразованию. Когда посчитали, сколько времени он провел за чтением книг, ужаснулись, ни больше, ни меньше, целых три месяца. За это время у него обширная рана на ноге зажило. Мы понимали, хотя его мир и ограничивался чужими мыслями и чужими знаниями, почерпнутыми из тех книг библиотеки мечети, однако, у него, возможно, впервые появились новые мысли, нам даже показалось, что его ум уже созревал, жаждал своего собственного опыта, сопоставления истины. Это мы видели и слышали в наших долгих беседах не только в перерывах между намазами, но и в кабинете у философа Каракулова.

Захид немного призадумавшись продолжил рассказ: – до моего прихода в эту мечеть, я шел по дороге Тараз-Бишкек. Чувствовал усталость, что-то меня отвлекало, не мог сосредоточиться, пытался на некоторое время осесть в придорожных мечетях, чтобы совершить зикр. При появлении такой мысли меня начали мучить видения тех самых мохнатых страшилищ. Мне приходилось снова выходил в дорогу. – Таков был мой приход в вашу мечеть, – сказал он.

Завершился утренний намаз. До утренней конференции в клинике оставалось более часа времени. Я, как всегда неспешно обошел мечеть, прошелся по территории клиники. Вновь вспомнилось, как пришла идея простроить мечеть во дворе больничного комплекса. В то время профессора Каракулова, инициатора такого решения, разумеется, вовсе не обуревали благочестивые религиозные мысли. Нет! Было совсем иначе.