Я с трудом выдержала выступления оставшихся учеников, презентацию, подготовленную учительницей, да и грустная песня про первое сентября в одиннадцатом классе уже совершенно не трогала меня. Мне хотелось лишь одного: уйти побыстрее из класса, где пахло одновременно горьковатыми осенними и сладкими летними цветами; где я все еще чувствовала взгляд уже не целого класса, а лишь одного единственного ученика. И когда классный час закончился, я быстро, насколько вообще могла это сделать на каблуках, прошагала к выходу.

Впереди меня ждали съемки для каталога подростковой одежды какой-то новой модной марки. Еще немного, и сегодняшнее утро забудется благодаря вспышкам фотокамеры и многочисленной смене одежды, которые мне предстоит примерять. От одной мысли, что сегодня придется вновь позировать перед камерой, принимать эти банальные позы, которые я так ненавидела, стало тошно. Но лучше уж так, чем эти сальные взгляды старшеклассников и пошлые шуточки, которые они высказывали друг другу, думая, что я не слышу.

– Аня?

Я вздрогнула, едва услышав только первый звук своего имени. Его голос уже не спутаешь ни с каким другим. Остановиться около стены, вдоль которой я шла, или идти дальше, сделав вид, что не расслышала своего имени? Что же делать?

– Ваня? – Я остановилась и встретилась с его обеспокоенным взглядом.

– С тобой все в порядке?

Нееееееееет! Ненавижу этот вопрос. Ненавижу ответ на этот вопрос, погребенный во мне.

– Все хорошо.

Интересно, то, что я секунду назад изобразила на губах, было хоть немного похоже на улыбку? Судя по его глазам и вздернутым бровям, ответ был отрицательным. Ваня провел рукой по своим волосам, взъерошивая их еще больше. Он что, тоже смущается?

– Просто ты так быстро выбежала из кабинета…

– Просто я тороплюсь.

Отлично, Аня! Вот так и рушатся разговоры, которые вполне могли бы быть мостиком к чему-то еще. Хотя, если подумать, зачем мне этот мостик?

– Тогда извини, не буду задерживать. Завтра жду тебя в восемь в этом же кабинете.

– Что?

Мое сердце забилось сильнее. Похоже, я переоценила себя. Я могла находиться с ним рядом. Более того, я хотела этого. И Ваня, кажется, тоже. Несмотря на мое грубое и неприветливое “я тороплюсь”.

– Ну… фотография на стенд. – В его глазах мелькнуло еле заметное веселье.

– Ах да.

Вот дура! О чем я только думала! Такие, как он, привыкли, чтобы девчонки падали у их ног штабелями от одного только его взгляда из-под длинных черных ресниц. Такими темпами и я скоро могу оказаться там же.

– А ты всегда такая молчаливая и задумчивая?

– Да. А ты всегда такой бестактный?

Можно я просто прикушу свой язык и помолчу?

– Да, – ухмыльнулся Ваня.

Мы обменялись понимающими улыбками, как будто только что узнали все самое важное друг о друге. Мимо проходили наши одноклассники, слышался громкий смех и обрывки чужих разговоров, но мы были, будто в другом, каком-то своем мире. Мире только для нас двоих. Я покачала головой, чтобы убрать непонятно откуда взявшиеся романтические мысли. Если спать в комнате с розовыми стенами, и не такое привидится.

– Тогда до завтра, Анна Андреевна Павлова? – прервал наше уединение Ваня.

Он запомнил мое полное имя! Спрятать улыбку! Спрятать!

– До завтра, – пробормотала я, потупив взгляд.

Я прошла мимо него, чувствуя, как моя кожа тут же покрылась мурашками от случайного соприкосновения наших рук. Стоп, Аня! Сейчас я благополучно дойду до выхода и оставлю все свое смятение в стенах этой школы. Только не оглядываться, только не думать о том, стоит ли он еще возле той стены, где остановил меня несколько минут тому назад, смотрит ли он на меня. А ведь я знаю, что смотрит. Я это чувствую.