– Меня не спрашивай, «как», – покачала головой Федя Ивановна. – Способы разные есть. Может, мороком, может, подкупом. Ближе первое, так как при встрече той Иван был с колдовкой рядышком. А та как раз хороша была в наведении мороков. И знаю я, что с той колдовкой прыгали они через костер в купальский праздник. Закона то не нарушило: жена Ивана из Шуйских уже упокоилась. Знаю, что позже родился у них сын. Родовое имя тот взял по матери.

– К чему такие сложности? – задал вслух я крутившийся на языке вопрос. – Чтобы жену сменить?

– Если б только для того, – сдержанно улыбнулась моя собеседница. – Проще было несчастный случай провернуть. Не с собой, с женой. Нет. Царь, осмеянный ханом, не простил бы воеводу. С Бельскими и до того было остро да колко, а тут воевода город не уберег. Ему бы под ноги так и так углей подгребли. Может даже, ввиду высокого родства, сам царь своим посохом и подгребал бы… Нет, не жить было Ивану после сожжения Москвы. Другое любопытнее: как он из горящего города вышел?

– И как же? – не стал я разочаровывать Федю Ивановну, та явно этого вопроса от меня ждала.

– Не знаю, – с улыбкой развела руками она. – Знаю лишь, что костер с новой женой он перепрыгивал – одним из нас. Одним из мира Ночи.

– А поподробнее? – это уже самый настоящий интерес был. – Кем именно?

Серьезно, я-то уже настроился на то, что покровы тайны с картины фамильного древа будут сорваны. Целиком и полностью.

– Знакомец мой не спрашивал напрямик, – изобразила сожаление специалист по древностям. – А я не просила его, чтоб допытывался. Не столь велико было мое любопытство. Это повлекло бы за собой либо долг, либо неприязнь. Я такого не люблю.

Спрашивается: и стоило ли меня дразнить?..

– Вы предположили, что огонь признал меня за своего потому, что мой предок, возможно, с огнем был в ладах? – эту речь я произнес, скорее, для Палеолог, чем для себя. – А как так получилось, что я – Андрей – снова Бельский? Не какой-нибудь… не знаю, Петров?

– Про сродство с огнем и кровь общую вы верно мои догадки истолковали, Андрюшенька, – просияла Федя Ивановна. – Подлинно говорю: возвышение ваше – лишь вопрос времени. Про фамилию же: другой ваш предок, живший уже позже, воспылал чувствами к девице из рода живописцев Бельских. Принял сие, как знак. Вошел в род.

Значит, были-таки живописцы. А то я успел подумать, что про них мне лапшу на уши вешали.

– Безмерно признателен вам за этот экскурс, – повторно согнул шею. – За мной…

И снова взлетела кисть руки в останавливающем жесте.

– Все, что мной сказано – сказано по доброй воле, без долговых обязательств, – казенно проговорила она. – В знак моего к вам расположения.

После этого я снова засобирался, и чуть не забыл про еще один вопрос. Не то, чтобы особой важности он был, но у кого еще о таком справляться, как не у специалиста по памятникам письменности?

– Федя Ивановна, а не подскажете, почему планетника так называют? Немало я всяких новых слов узнал за последний месяц, и все они были… как бы так выразиться… О! С налетом старины. А планетник на их фоне сильно выделяется. Чужеродно звучит, я б сказал. Тучеводец – куда как ближе.

– Вам бы по стопам батюшки пойти, – всплеснула руками моя собеседница. – Раз подобное любопытство возникает. Взгляните: вы слышите слово, трактуете его на современный лад и потому замечаете нестыковку. В вашем понимании, в том значении слова «планета», как оно вам известно и привычно. Небесное тело, вращающееся по орбите вокруг звезды.

Я невольно кивнул: как слышу, так и пишу, так и выводы делаю.

– Оставим современность в стороне, – Палеолог проделала жест, будто бы и впрямь отодвигая что-то от себя подальше. – Слово это интересное. Небесная планида – так в старину говорили не только о судьбе, но и о сильной грозе. В украинской речи есть слово «планитуватий», означает «сведущий во влиянии планет на погоду». А в старопольских говорах мы встречаем слова «planeta» и «planetnik» – знакомо звучит, не так ли? Значения: «облако» и – внимание! – «человек, управляющий облаками».